МойФанфик

Следующие три дня в хижине Зекоры, спрятанной в глубине Вечнодикого леса, стали для Стива настоящим испытанием. Зал, высеченный в стволе древнего дерева, превратился в арену, где он учился обуздывать магию, что дремала в символах на его руках — лунном серпе и солнечном диске, пульсирующих, словно звёзды, рвущиеся из-под кожи. Стены, испещрённые узорами, казалось, жили своей жизнью: их линии извивались, как руны, оживающие в отблесках свечей, что мерцали на каменном алтаре. Полки, гнущиеся под тяжестью склянок с зельями, отбрасывали разноцветные блики — изумрудные, багровые, сапфировые, — словно маяки, ведущие сквозь мрак. С потолка свисали пучки сушёных трав, шелестящих от лёгкого сквозняка, а воздух пропитался густым ароматом мяты, смолы и полыни, который оседал в горле, как предчувствие опасности. В центре зала бурлил чугунный котёл, выпуская пар с зеленоватым оттенком, что поднимался вверх, где амулеты из костей и перьев тихо звенели, будто лесные духи шептались в тенях.

Зекора, чья чёрно-белая шерсть блестела, как мрамор с прожилками обсидиана, стала его проводником в этом странном искусстве. Золотые кольца на её шее и копытах мелодично позвякивали с каждым шагом, а грива, вздыбленная в высокий полосатый ирокез, колыхалась, как знамя давно забытого народа. Её голос, низкий и размеренный, вплетал в тишину стихи, звучавшие то как древние заклинания, то как призыв к силам природы:

— В груди огонь, в тенях покой, магию воли возьми с собой. Луна и солнце — твой знак и щит, их мощь в тебе уже говорит.

Стив стоял у алтаря, его льняная рубаха, мокрая от пота, облепила тело, а грубый плащ, пропахший сыростью и хвоей, лежал в углу, брошенный небрежно. Копьё, выкованное из руды, рождённой его собственной магией, покоилось у стены, и гравировки луны и солнца на его лезвиях слабо мерцали, словно предвкушая битву. Руки Стива дрожали от усталости, метки на них сияли голубым и золотым, отражаясь в глазах Зекоры, что наблюдала за ним с суровой выдержкой. Он провёл рукавом по лбу, стирая солёные капли, и хрипло бросил, не скрывая привычной насмешки:

— Чёрт, Зекора, это хуже армейских учений. Только вместо команд — твои стихотворные ребусы. Может, перейдём к сути? Как мне отбиться от той хрени что творится снаружи?

Зекора шагнула вперёд, её копыта мягко коснулись мраморного пола, а взгляд, глубокий, как лесные озёра, поймал его глаза. Она качнула головой, кольца звякнули, и её слова зазвучали, как мелодия, вплетённая в дыхание ветра:

— Щит из света тьму хранит, воля твоя его творит. Дух собери, очи сомкни, и магия взойдёт в ночи.

Стив скрипнул зубами, коротко кивнул и вытянул руки, раскрывая ладони над рунами, что обрамляли алтарь. Их контуры вспыхнули голубым сиянием, словно звёзды в безлунном небе. Он закрыл глаза, вспоминая старые уроки: вдох ровный, мысли ясны, как перед выстрелом в тире. Метки на руках разгорелись ярче, тепло разлилось по венам, будто кровь смешалась с огнём. Он представил преграду — невидимую стену, что оттолкнёт всё: пламя Дейбрейкер, мрак Найтмер Мун, хаос, что раздирал Эквестрию. Энергия закружилась вихрем, воздух перед ним сгустился, превращаясь в полупрозрачную сферу, где голубизна смешивалась с золотыми искрами, подобными звёздам Луны и лучам Селестии.

Зекора молча подняла копыто, и её амулет на шее мигнул тусклым светом. С полки сорвалась склянка с багровым зельем и устремилась к Стиву, как метательный снаряд. Он напрягся, щит полыхнул ярче, и сосуд разлетелся о преграду, а шипящее зелье растеклось по невидимой поверхности, не задев его. Стив распахнул глаза, сердце отдавало стуком в рёбра, пот стекал по вискам, но губы растянулись в кривой ухмылке, а голос дрогнул от смеси удивления и триумфа:

— Чёрт возьми, я это сделал! Не думал, что всерьёз смогу перехватить твою штуку.

Зекора слегка наклонила голову, её глаза блеснули, но тон остался непреклонным, как у учителя, что видит в ученике лишь начало пути:

— Щит твой твёрд, но хрупок он, внутри шаткость — твой закон. Снова пробуй, ночь длинна, пока луна в небе холодна.

***

Первый день вымотал его до предела. Стив раз за разом возводил щиты, а Зекора испытывала их: то швыряла зелья, что шипели, разбиваясь о барьер, то посылала телекинетические волны, гудящие, как штормовой ветер. К вечеру руки дрожали, словно после долгого марша, рубаха прилипла к спине, а руны на полу светились, будто напитались его упорством. Он рухнул на кровать, деревянная рама скрипнула под весом, и пробормотал, проваливаясь в сон:

— Если это только защита, то нападение меня просто добьёт…

На второй день начались уроки атаки. Зал наполнился жаром, котёл испускал пар, как старый локомотив, а руны на полу сменили оттенок на багровый, их свет резал глаза, как раскалённая сталь. Зекора поставила перед ним деревянный манекен, вырезанный в форме пони, — грубый, потрескавшийся, будто переживший не одну грозу. Она указала на него копытом, амулет сверкнул, и её стихи прозвучали, как боевой клич:

— Огонь и тень в руках твоих, их сила ждёт в путях живых. Направь их мощь, как меч в ночи, и дух твой пламя обрети.

Стив стёр пот с лица тыльной стороной ладони, взгляд затвердел, как у бойца перед броском. Он вытянул правую руку, метка луны зажглась голубым, и он представил тень — холодную, острую, как клинок, что рассекает мрак. Энергия рванулась вперёд, воздух сгустился, и чёрная стрела, сплетённая из теней, вылетела из ладони, вонзившись в манекен. Дерево хрустнуло, щепки брызнули в стороны, Стив пошатнулся, дыхание сбилось, но он оскалился, чувствуя, как кровь кипит от азарта:

— Недурно для первого раза, а?

Зекора покачала головой, кольца звякнули, а голос, строгий, но с тенью похвалы, отрезвил его:

— Тень точна, но слаб твой ум, контроль теряешь — ждёт лишь шум. Снова бей, цель не теряй, огонь в груди своей вздымай.

Она кивнула на левую руку, где пылала метка солнца. Стив сжал кулак, жар побежал по венам, как раскалённый поток, и он вызвал в памяти пламя — яростное, обжигающее, как взрыв на учениях в Миннесоте. Метка вспыхнула золотом, огненный шар сорвался с ладони и ударил в манекен. Дерево занялось, языки пламени лизнули стены, но Зекора взмахнула копытом, амулет мигнул, и поток воздуха погасил огонь. Она посмотрела на Стива с суровым укором, её слова прозвучали как предостережение:

— Солнца мощь — не для игры, контроль теряешь — жди беды. Держи её, как цепь в руках, иль сгоришь в своих же снах.

Стив вытер лоб, сердце колотилось, но он кивнул, стиснув челюсть. День прошёл в ошибках: тени расплывались, как дым, огонь то гас, то вспыхивал слишком сильно, оставляя подпалины на полу. Но к ночи удары стали точнее, а в глазах загорелось упрямство бойца, что не сдаётся даже на последнем издыхании.

— Ещё чуть-чуть, — прохрипел он, валясь на кровать, голос сорвался от изнеможения. — Я справлюсь, чёрт возьми.

Третий день выгнал их из хижины в Вечнодикий лес. Небо пылало багрянцем, деревья гнулись под ветром, их чёрные листья шелестели, как голоса мёртвых. Солнце пульсировало над горизонтом, его лучи извивались, как щупальца кошмарных тварей, а воздух пропитался гарью и гнилью, что стелилась над землёй. Зекора шла уверенно, её копыта оставляли вмятины во влажной почве, а амулет слабо светился, словно щит от лесного мрака.

— Здесь магия леса жива, природа правду нам дала, — произнесла она, и её голос звучал как гимн, эхом разносясь меж стволов. — Щит и меч свой испытай, в схватке с тенью силу познай.

На поляне тени сплелись в фигуру — смутный силуэт пони, сотканный из мрака, с алыми глазами, что тлели, как угли. Стив сжал копьё, дождавшись пока металл нагреется в ладонях, и шагнул вперёд, метки на руках вспыхнули, разрывая полумрак.

— Это твой спарринг-партнёр? — хмыкнул он, но голос дрогнул, когда тень бросилась на него, а её когти рассекли воздух с пронзительным визгом.

Он вскинул левую руку, метка солнца полыхнула, и щит возник, сияя голубым с золотыми искрами, отразив удар с глухим звоном. Тень взвыла, её крик разнёсся по лесу, и Стив, не медля, направил правую руку. Метка луны загорелась, и стрела тени вырвалась, пронзив силуэт с треском. Тьма рассеялась, но тут же собралась вновь, стремительнее и яростнее. Стив стиснул зубы, пот заливал глаза, сердце билось, как барабан перед атакой.

— Чёрт, да сколько тебя бить? — рявкнул он, поднимая копьё.

Он швырнул огненный шар, что вспыхнул, как факел, затем выпустил тень, острую, как копьё, комбинируя удары, как в бою, где промах — это смерть. Щит дрожал под натиском, но держался, а тень слабела, её вопли стихали. Наконец, он вонзил копьё в её центр, лезвия с гравировкой луны и солнца засияли, и тьма растаяла, оставив лишь шорох леса. Стив рухнул на колени, тяжело дыша, копьё вонзилось в землю, удерживая его. Пот стекал по лицу, но он чувствовал себя живым, сильнее, чем когда-либо.

Зекора подошла, её глаза светились, как звёзды, а голос стал мягким, как шелест листвы:

— Дух твой крепок, путь открыт, магия в тебе теперь горит. Ступай вперёд, Понивилль зовёт, там бой твой правду обретёт.

Она протянула свиток — грубую карту, начерченную углём на пергаменте. Тропы вились через лес, холмы и реку, указывая путь к Понивиллю. Стив взял её, пальцы дрожали, но взгляд был твёрд, как клинок.

— Спасибо, Зекора, — выдохнул он, голос хриплый, но полный благодарности. — Без тебя я бы пропал.

Он вернулся в хижину, собрал вещи: плащ, пропитанный лесным духом, повесил копьё за спину, и взял склянку с зелёным зельем. Зекора смотрела молча, её кольца звякнули, когда она кивнула. Стив толкнул дверь, багровый свет леса ослепил его, напоминая о хаосе впереди. Он сжал карту и пошёл, его ботинки хрустели по земле. Понивилль ждал — город, где всё началось, где Искорка, Фларри, Рэйнбоу могли быть в беде. Дейбрейкер и Найтмер Мун были где-то там, их война грозила испепелить всё, что он успел полюбить. Но теперь он был готов — не просто солдат, а маг, чьи метки сияли, как маяки в ночи, освещая дорогу.

Лес сомкнулся за ним, деревья шептались, багровое небо пылало, предвещая битву. Стив шёл, сердце билось в ритме надежды, что вело его к Понивиллю, к друзьям, к Луне, к борьбе за Эквестрию.