МойФанфик

Пыльный воздух библиотеки дрожал от напряжения, словно само пространство сжималось под тяжестью происходящего. Густой запах старых книг, пропитанных временем, смешивался с едким ароматом гари, принесённым ветром с далёких полей сражений, и резким, металлическим привкусом свежей крови. Она всё ещё сочилась из трещин в потрескавшейся броне Стива, стекая тонкими струйками по его бокам и оставляя на деревянном полу тёмные, влажные пятна, которые медленно расползались, впитываясь в старые доски. Лунный свет пробивался сквозь разбитые окна, его холодные лучи отбрасывали длинные, зыбкие тени на стены, покрытые трещинами, словно паутиной прошлого. Где-то вдали, за пределами этих стен, доносились пронзительные крики фестралов, сливавшиеся с отчаянными воплями солдат Солнечной Империи. Звуки войны проникали сюда, в этот забытый уголок, напоминая, что покой давно покинул Эквестрию.

В центре зала стоял Стив. Его рука, липкая от крови — своей и чужой, — крепко сжимала металлическое копьё. Лезвия, украшенные тонкой гравировкой луны и солнца, тускло поблёскивали в полумраке, отражая слабый свет, который едва пробивался сквозь пыльную мглу. Холодное стальное древко неприятно леденило пальцы, но он не замечал этого холода, не чувствовал, как металл впивается в кожу. Его взгляд, твёрдый и напряжённый, был прикован к фигуре, что возвышалась над ним, словно тень из ночного кошмара. Каждый мускул его тела был натянут, как струна, готовая вот-вот лопнуть, а грудь тяжело вздымалась от учащённого дыхания. Он не мог позволить себе слабость — не здесь, не сейчас.

У стены, прижавшись к шершавым доскам, стояла Рэйнбоу Дэш. Её копыта, обутые в чужую броню, снятую с павшего единорога, дрожали мелкой дрожью, которую она изо всех сил пыталась скрыть. Шерсть на её щеках слиплась от пота и пыли, а в глазах, обычно искрящихся дерзостью и уверенностью, теперь плескался неподдельный страх. Она смотрела на Найтмер Мун, и звёздная грива той отражалась в её зрачках, словно бесконечное ночное небо, раскинувшееся над полем битвы. Пегаска стиснула зубы так сильно, что челюсть скрипнула, но дрожь всё равно пробивалась наружу. Броня, пропитанная чужой кровью, давила на плечи, будто напоминая о цене, которую пришлось заплатить за каждый шаг в этом аду. Каждый её вдох был тяжёлым, прерывистым, словно воздух стал густым, как смола.

Найтмер Мун возвышалась на балке высоко над полом. Её чёрная шерсть сливалась с тенями, будто была выткана из самой тьмы, а ледяные глаза, сияющие, как два сапфира, пронзали Стива насквозь. В их глубине таилась смесь властности, холодной и непреклонной, и затаённой тоски, которую невозможно было скрыть. Острый рог, окружённый тёмным сиянием, был направлен вниз, готовый в любой момент выпустить разрушительную силу. Её грива, переливающаяся мириадами звёзд, колыхалась в воздухе, словно живая, отбрасывая крошечные искры на покрытый пылью пол. Чёрная маска с серебряными узорами скрывала её мордочку, но глаза — эти глаза, полные боли и воспоминаний, — выдавали Луну, ту самую Луну, которую Стив когда-то знал и любил. Она сделала шаг вперёд, её копыта бесшумно коснулись деревянной балки, и тишина, царившая в зале, разлетелась вдребезги, когда её глубокий, дрожащий тон прорезал воздух.

— Стив… я люблю тебя, — выдохнула она. Её слова, пропитанные нежностью и отчаянием, ударили в грудь, словно острый клинок, пронзая сердце. Она замолчала на мгновение, будто собираясь с силами, а затем продолжила, и её речь стала мягче, но в каждом слоге сквозила стальная решимость. — Всё, что я делаю, — ради тебя. Ради пони. Чтобы этот мир не отнял тебя у меня, как отнял мою сестру. Этот мир слаб, Стив. Его гармония — лишь хрупкая иллюзия, которая рассыпается под тяжестью войны. Я строю новую Эквестрию — ночь, где мы будем вместе, где любовь сильнее смерти, сильнее ужаса. Присоединись ко мне. Хватит проливать кровь. Стань моим светом в этой тьме. Дай мне шанс спасти тебя и этот мир. Пора закончить эту битву.

Её признание повисло в воздухе, тяжёлое и осязаемое, как грозовая туча, готовая обрушиться на них всех. Стив замер. Его пальцы сжали копьё так сильно, что металл скрипнул под давлением, а сердце, закалённое годами войны, дрогнуло, словно под ударом молнии. Эти слова — её любовь, её боль — обрушились на него лавиной, смывая ту циничную броню, которой он окружил себя, чтобы выжить в этом хаосе. Перед ним стояла не просто Найтмер Мун, а Луна — та, чья звёздная грива сияла в его воспоминаниях, чей тихий шепот был его единственным якорем в бурях этого мира. Её глаза, блестящие от слёз, умоляли его, а слова обещали покой, которого он не знал уже слишком давно. Его взгляд потемнел, грудь сжалась, и хриплый, надломленный голос вырвался из его горла, полный сомнения и боли.

— Луна… ты серьёзно? — Он шагнул вперёд, и броня звякнула, отозвавшись гулким эхом в пустом зале. Копьё в его руке дрогнуло, словно отражая бурю внутри него. — Ты правда думаешь, что я поверю, будто эта война, этот хаос — ради блага? Ты хоть видела, что творится снаружи? Понивилль лежит в руинах, Кантерлот тонет в огне и крови, пони гибнут каждый день, а ты говоришь о любви и спасении? Это не спасение, Луна. Это безумие.

Найтмер покачала головой, и её грива вспыхнула ярче, звёзды в ней закружились, словно подхваченные невидимым ветром. Она заговорила снова, и её тон стал мягче, но в каждом слове чувствовалась непреклонная убеждённость, острая, как лезвие.

— Не безумие, Стив. Это единственный путь. — Она медленно спустилась с балки, её копыта мягко коснулись пола, и с каждым шагом она приближалась к нему, неотвратимая, как тень. Её глаза, холодные и одновременно тёплые, держали его, не отпуская. — Селестия пала, её свет угас, и я осталась одна, разрываемая болью и одиночеством. Но ты… ты дал мне надежду. Я не позволю этому миру забрать тебя, как он забрал её. Моя любовь к тебе сильнее любой войны, сильнее любой гармонии. Присоединись ко мне, и мы построим мир, где никто и ничто не разлучит нас. Все — пони, пегасы, единороги, фестралы, и мы с тобой — все будут счастливы.

Стив почувствовал, как его решимость тает под этим взглядом. Её слова, сладкие и смертельные, как яд, манили его, обещая конец бесконечной борьбе. Копьё в его руке опустилось, глаза заблестели от подступивших слёз, а сердце рванулось к ней, готовое сдаться. Он сделал ещё один шаг вперёд, рука дрогнула, словно желая коснуться её гривы, где звёзды сияли, как маяк в ночи. Но тут в его памяти вспыхнуло воспоминание — обещание, данное им у костра Искорке, Рэйнбоу, Лире, Дерпи и Свити. Он вспомнил Фларри, её светлую улыбку, её маленькую шкатулку, всё ещё лежавшую в его кармане, тёплую, как символ чего-то большего. Его взгляд затвердел, он отступил назад, копьё снова поднялось, и его речь, полная боли, но непреклонная, разорвала тишину.

— Нет, Луна. Я не могу. — Он сглотнул ком в горле, глаза блестели от слёз, которые он сдерживал из последних сил, но продолжил, и его тон стал твёрдым, как сталь. — Я обещал вернуть гармонию. Для них. Для Эквестрии. Для той Луны, которую я знал. Я не предам это. Даже ради твоей любви.

Найтмер замерла. Её глаза расширились от потрясения, а грива вспыхнула ярче, звёзды в ней закружились, как разъярённая буря. Её крик, полный ярости и отчаяния, прокатился по библиотеке, заставив старые полки задрожать, а пыль осыпаться с потолка.

— Ты отвергаешь меня?! — Она топнула копытом, и пол под ней треснул, рог засветился тёмной магией, пылающей, как чёрное пламя. — Я не позволю тебе уйти! Если ты не станешь моим, ты не достанешься никому!

Она рванулась вперёд, рог ослепительно вспыхнул, и волна тёмной магии хлынула к Стиву, её мощь, подобная урагану, грозила раздавить его в пыль. Рэйнбоу, до того молча стоявшая у стены, ахнула и бросилась к хранилищу, её копыта застучали по пыльному полу. Её крик, полный паники, отозвался эхом среди стеллажей.

— Стив, задержи её! Я найду Элементы!

Стив кивнул, коротко и резко, и вскинул копьё. Знак солнца на лезвии засиял золотым светом, и перед ним возник щит, дрожащий под напором магии. Но он выдержал — удар отразился, обрушившись на ближайшую полку, которая разлетелась в щепки. Обломки и страницы закружились в воздухе, а Стив, не теряя ни секунды, бросился на Найтмер. Его копьё сверкнуло, нацелившись на её левое крыло. Она попыталась увернуться, крылья хлопнули, поднимая облако пыли, но Стив был быстрее. Лезвие вонзилось в крыло, и тёмная кровь, густая, как смола, брызнула на пол. Кость хрустнула с резким, неприятным звуком, и Найтмер вскрикнула — её вопль, полный боли, разнёсся по залу. Раненое крыло повисло, чёрные перья осыпались, словно угли догорающего костра.

Стив, не останавливаясь, нанес ещё один удар. Его копьё, словно продолжение его руки, устремилось к её морде с яростной точностью, выкованной годами войны. В последний момент она попыталась увернуться, но острие всё же задело её, скользнув по гладкой поверхности маски. Раздался резкий, почти оглушительный треск, и маска, скрывавшая её лицо, раскололась надвое. Обломки соскользнули вниз, ударившись об пол с глухим стуком, и разлетелись на мелкие осколки, которые засверкали в тусклом свете, словно звёзды, рухнувшие с небес в эту мрачную бездну.

Он замер, его дыхание сбилось, а сердце пропустило удар, словно его ударили в грудь. Перед ним стояла Луна — не Найтмер Мун, а та самая Луна, которую он знал, которую не мог выкинуть из памяти, даже если бы захотел. Её мордочка, искажённая болью, была мокрой от слёз — они катились по её щекам, блестя в полумраке, как капли росы на лепестках ночных цветов, хрупкие и живые. Её глаза, глубокие, сияющие, полные невыносимого страдания, смотрели прямо на него, пронзая его душу острее любого клинка. В этот миг время остановилось. Воздух стал густым, тяжёлым, пропитанным их общим прошлым — моментами нежности, невысказанными словами и потерями, что теперь висели между ними, как призраки, которых он не мог прогнать.

В его памяти вспыхнул тот вечер на террасе Кантерлотского замка. Луна сидела рядом, её звёздная грива струилась, как ночное небо, а глаза сияли теплом и пониманием. Он вываливал всё — о семье, что не хотела его, об армии, что сломала его, о войне, что выжгла внутри него всё человеческое. Её тихий голос, полный сострадания, тогда обволакивал его, как прохладный ветер в пустыне: «Ты не один, Стив,» — говорила она, и в тот момент он почти поверил ей, почти почувствовал, что это не ложь. Но теперь, глядя на неё, на её страдание, он ощущал, как его сердце разрывается от невозможности защитить её — от мира, от тьмы, от самой себя.

Его рука, сжимавшая копьё, задрожала, пальцы впились в древко так, что металл заскрипел, а суставы побелели. Сердце сжалось, каждый вдох отдавался болью в груди, как будто кто-то вонзал нож снова и снова. Он не мог отвести взгляд от её лица — знакомого, близкого, но отмеченного тьмой, что поглотила её. Из его груди вырвался тихий, надломленный шёпот, полный ужаса и той нежности, которую он так долго душил в себе, как ненужный груз:

— Луна…

Но в этот момент в его голове раздался голос — холодный, резкий, как лезвие, пропитанный злобой и жестокостью, что текла в нём, как яд:

— Убей её. Прямо сейчас. Раздави эту слабость, пока она не разорвала тебя на части.

Стив сжал зубы, вены на руках вздулись, пальцы стиснули копьё так, что оно затрещало, готовое сломаться. Голос продолжил, словно раскалённый шип, вонзающийся глубже с каждым словом, полный ненависти и презрения:

— Посмотри на неё — жалкая, сломленная, плачущая тварь, всё ещё опасная, как змея, что шипит перед броском. Она уничтожит всё, за что ты проливал кровь. Понивилль окончательно превратится в пепел, Кантерлот окончательно превратится в обитель ужаса, а твои драгоценные друзья — уже считай кучка мёртвых тел под её копытами, их крики заглушит её смех. Она больше не Луна, не та сука, что шептала тебе свои сказки. Она Найтмер Мун — чудовище, что пожирает свет, надежду, всё, что ты пытался защитить. Вонзи копьё в её сердце, разорви её на куски, вырви ей глотку, пока она сама не вырвала тебе глаза и не растоптала твою душу, хохоча над твоей гребаной слабостью!

Голос был не просто настойчивым — он был кровожадным, как зверь, почуявший добычу, и он будил в Стиве ту тьму, что дремала в нём с его собственного мира, с тех полей, где он видел смерть чаще, чем рассвет. Эта тьма поднималась в нём, как чёрная волна, захлёстывая разум, подогревая старую ярость, что питалась болью, предательством и кровью. Его рука напряглась, копьё задрожало, острие нацелилось на её грудь, и на миг он почувствовал, как легко было бы это сделать — один удар, одно движение, и всё кончено. Он видел это сотни раз: враг перед ним, оружие в руках, и выбор, который он делал, не моргнув глазом. Его пальцы сжались сильнее, мышцы напряглись, готовые завершить начатое.

Но другая часть его сопротивлялась, цеплялась за остатки того, что он ещё не потерял. Та часть, что видела в ней Луну — не чудовище, а ту самую Луну, что сияла в его воспоминаниях, чей мягкий голос утешал его в ту ночь. Этот образ вспыхивал в его сознании, как искра, борющаяся с наступающей тьмой, как последняя надежда, которую он не хотел отпускать.

Его сердце заколотилось быстрее, слёзы жгли глаза, и он почувствовал, как его решимость рушится, как бетонная стена под ударами кувалды. Он не мог поднять руку на неё. Не на Луну. Его пальцы разжались, копьё чуть не выпало из рук, звякнув о пол, и он прошептал снова, едва слышно, голос дрожал от боли и усталости:

— Луна… я не могу…

И в этот момент он понял. Он любил её. Даже сейчас, даже сквозь тьму, что поглотила её, он видел Луну — не Найтмер Мун, а ту, кто была частью его жизни, его света в этом чёртовом мире, где он не находил себе места. Он принял это чувство, позволил ему заполнить его сердце, как вода заливает пересохшую пустыню, но тут же осознал, что не может дать ему волю. Не сейчас. Не когда на кону судьба всего, за что он сражался — Понивилль, Эквестрия, друзья, которых он, несмотря на свой цинизм, успел полюбить. Он сжал кулаки, ногти впились в ладони, оставляя кровавые следы, и прошептал ещё раз, голос был полон мольбы и отчаяния:

— Луна… я люблю тебя. Но я не могу позволить тебе победить.

Однако Найтмер не дала ему времени. Её рог вспыхнул зловещим светом, и тёмная стрела, сотканная из теней, пронзила его бок, разрывая броню, словно бумагу. Боль была мгновенной и невыносимой — жгучая, как раскалённый металл, она растекалась по телу, будто яд, сжигающий всё на своём пути. Кровь хлынула горячей струёй, заливая пол, её металлический запах смешивался с пылью и гарью этого проклятого места. Стив зарычал, стиснув зубы, но не успел он вдохнуть, как она ударила снова — вторая стрела вонзилась в ногу. Раздался тошнотворный хруст ломающейся кости, и его тело предательски подалось вниз. Он рухнул на колено, вцепившись в копьё, чтобы не упасть окончательно. Кровь стекала по броне, капала на пол, образуя тёмные лужи, а каждый вдох отдавался агонией в груди.

В этот момент его разум захлестнули образы прошлого. Он видел дымящиеся поля сражений своего мира, слышал крики умирающих товарищей, чувствовал, как его руки, липкие от крови, сжимают оружие. Тьма, что он носил в себе годами, поднималась, как чёрная волна, готовая поглотить его. Внутренний голос прорвался сквозь боль, холодный и ядовитый, как клинок, вонзённый в спину:

— Ты жалок, Стив. Лежишь в луже собственной крови, слабый, сломленный. Она уничтожит тебя, как уничтожит и всё, что ты любил. Кончай её! Вонзи копьё в её грудь, разорви её сердце, растопчи её слёзы — она не стоит твоей жизни, ты, никчёмный кусок мяса!

Голос был не просто злым — он был звериным, кровожадным, наслаждающимся его страданиями, подталкивающим к пропасти, где не было пути назад.

Найтмер шагнула ближе, её голос дрожал от слёз, но в нём сквозила непреклонность:

— Почему ты заставляешь меня это делать, Стив? — Она сглотнула, её глаза блестели, полные муки. — Я хочу спасти тебя!

Стив слабо усмехнулся, его дыхание было хриплым и прерывистым. Он поднял взгляд, полный дерзости, несмотря на то, что силы покидали его:

— Ты не спасёшь меня, Луна. Уже слишком поздно. Ты лишь погубишь сама себя.

В этот момент Рэйнбоу, словно вихрь, ворвалась обратно в зал. Её копыта громко стучали по полу, топча обломки и осколки, разлетавшиеся в стороны с глухим хрустом. В её крепко сжатых копытах сияли Элементы Гармонии — шесть камней, каждый из которых пылал своей уникальной магией дружбы. Их свет — яркий красный, тёплый оранжевый, глубокий голубой, живой зелёный, нежный розовый и величественный пурпурный — разрезал густой мрак зала, отбрасывая разноцветные блики на её лицо, перепачканное пылью и следами слёз.

Она замерла на месте, её глаза расширились от ужаса, дыхание сбилось. Перед ней предстала картина, от которой её сердце болезненно сжалось: Стив, её верный друг и защитник, истекал кровью. Его броня была пробита в нескольких местах, из рваных ран сочилась алая жидкость, медленно стекая на холодный пол и собираясь в тёмные лужи. Рядом стояла Найтмер Мун, но уже не та грозная фигура в маске — её лицо, искажённое болью и уязвимостью, было открыто, слёзы текли по щекам, оставляя блестящие дорожки на тёмной шерсти. Одно из её крыльев безвольно свисало, сломанное и бесполезное, а второе дрожало от напряжения.

Из груди Рэйнбоу вырвался крик, полный ужаса и отчаяния, который эхом разнёсся по разрушенному залу, отражаясь от треснувших стен.

— Стив! — её голос дрогнул, сорвался, слёзы хлынули из глаз, размывая пыль на щеках. — Элементы у меня! Мы должны уходить, сейчас же!

Стив с трудом повернул голову, его взгляд, затуманенный болью и слабостью, на миг прояснился, сверкнув непреклонной решимостью. Собрав последние силы, он рявкнул, его голос был хриплым, но твёрдым, как сталь:

— Беги, Рэйнбоу! К остальным! Уходите, немедленно!

Рэйнбоу ахнула, её копыта задрожали, словно подкошенные, а слёзы ручьём потекли по щекам, капая на пол.

— Нет! — выпалила она, задыхаясь от переполнявших её эмоций, её голос дрожал от гнева и страха. — Я не брошу тебя, Стив! Я же обещала, ещё до того, как мы ступили в этот кошмар!

Стив зарычал, его лицо исказилось от боли и яростной решимости. С силой, которой, казалось, у него уже не могло остаться, он ударил копьём по полу — глухой удар разнёсся по залу, и кровь, вырвавшаяся из его ран, брызнула вокруг, забрызгав камни и его собственные доспехи.

— Улетай, Рэйнбоу, или я сам тебя прикончу! — его крик был полон отчаяния и непреклонности, в нём смешались ярость и мольба. — Бери Элементы и уноси их отсюда, сейчас же!

Рэйнбоу всхлипнула, её крылья дрожали, как у раненой птицы, перья топорщились от напряжения. Она стиснула зубы, сдерживая рыдания, и, наконец, кивнула — коротким, резким движением. Резко развернувшись, она рванулась к разбитому окну, её копыта выбивали искры из камня. Её силуэт, подсвеченный бледным лунным светом, мелькнул на фоне ночного неба, крылья загудели, с силой рассекая воздух, и она исчезла во тьме, унося с собой Элементы Гармонии, чей свет ещё миг пульсировал в ночи.

Найтмер ахнула, её глаза вспыхнули смесью ярости и отчаяния. Её рог засветился зловещим, тёмным сиянием, и она метнула ещё одну стрелу тьмы вслед убегающей Рэйнбоу. Но её силы были на исходе — раненое крыло подвело, она пошатнулась, копыта скользнули по гладкому полу, оставляя царапины. Магический снаряд ушёл в сторону, с оглушительным треском врезавшись в остатки окна. Стекло разлетелось вдребезги, осыпая пол сверкающими осколками, которые хрустели под копытами, словно ледяной дождь. Найтмер тяжело опустилась на колени, её дыхание было прерывистым, а взгляд — устремлённым туда, где только что исчезла Рэйнбоу.

Она зарычала, её грива вспыхнула ярче, словно пламя, питаемое её гневом и отчаянием. Резко повернувшись к Стиву, её глаза, полные слёз и ярости, впились в него, как кинжалы. Слёзы текли по её лицу, но её голос дрожал не только от боли, но и от невыносимой тяжести предательства.

— Ты не понимаешь, что наделал, Стив! — её слова вырывались из груди, как крик раненого зверя. — Элементы не спасут Эквестрию! Этот ужас будет только расти, и ты… ты виноват в этом!

Стив, опираясь на копьё, медленно поднялся. Его тело дрожало от слабости, кровь текла по его боку и ноге, заливая пол тёмными пятнами. Броня скрипела под тяжестью его тела, словно старая машина, готовая вот-вот развалиться. Он посмотрел ей в глаза, его взгляд был полон усталости, но в нём всё ещё горела искра непоколебимой решимости. Слабо усмехнувшись, он выдохнул, его тон был тихим, но твёрдым, как сталь:

— Это скоро закончится, Луна. Для нас обоих.

В его голове промелькнули образы: их первая встреча, её смех, её нежность, которую он так редко видел. Он вспомнил, как она обнимала его на террасе Кантерлота, её тепло, её слова: «Ты не один, Стив.» Но теперь это тепло было погребено под слоями боли и крови. Он не мог защитить её, не мог спасти её от тьмы, что поглотила её, не смог выполнить обещание, данное этому миру. И теперь он платил за это своей жизнью.

Его глаза закатились, копьё выпало из его рук, звякнув об пол, и он рухнул, погружённый в тьму библиотеки. Кровь медленно растекалась вокруг него, как чёрное озеро, поглощая свет, что ещё оставался в этом месте. Библиотека, некогда полная знаний и света, теперь была свидетелем их трагедии, её полки, покрытые пылью, и разбитые окна, через которые проникал холодный лунный свет, создавали атмосферу забвения и утраты.

Найтмер стояла над ним, её грива угасала, а слёзы продолжали течь. Она не могла поверить, что всё закончилось так. Её сердце разрывалось от боли, но она знала, что не отступит, что не даст этому завершиться на этой ноте.

— Стив… — прошептала она, её голос был едва слышен, как шёпот ветра в ночи. — Почему ты не дал мне спасти тебя?

Но ответа не было. Только тишина библиотеки, нарушаемая лишь её собственным дыханием и далёким шумом битвы за окном.