МойФанфик

Утро в Понивилле началось с тонкого луча солнца, что пробился сквозь круглое окно розового домика, похожего на сахарную игрушку, и упал прямо на лицо Стива. Свет был мягким, золотистым, словно тёплое дыхание нового дня, но Стиву он показался назойливым, как будильник, который не выключить. Он лежал на деревянном полу, доски которого холодили кожу даже сквозь ткань кимоно. Спина ныла, будто после долгого марша с тяжёлым рюкзаком, но тело — помолодевшее, двадцатилетнее — отзывалось с непривычной лёгкостью. Мышцы тянулись, как тугие струны, суставы не скрипели, а шрамы, что когда-то бороздили его руки и грудь, побледнели, словно выцветшие чернила на старой карте. Он сел, потирая шею ладонью, и кимоно смялось под ним, узоры созвездий — тонкие серебряные нити на тёмно-синем фоне — поймали утренний свет, заиграв, как звёзды в безоблачную ночь.

Сон всё ещё цеплялся за его разум, тяжёлый и вязкий, как дым от костра, что не хочет рассеиваться. Поле, бесконечное, усеянное высокой травой, звёзды, что сияли слишком ярко, и две фигуры — Найтмер Мун и Кризалис. Их голоса эхом звучали в голове, холодные и острые, как лезвия, а образы мелькали перед глазами, не давая покоя. Стив стиснул зубы, пытаясь вытолкнуть их из сознания, но они цеплялись, как репейник к одежде. Он опустил взгляд на руку — знак лунного месяца, выжженный на коже, слабо мерцал, пульсируя, словно живое существо, дышавшее в такт его сердцебиению. Стив потёр его пальцами, надеясь стереть, как мел с доски, но сияние не гасло, наоборот, становилось теплее, почти обжигая кожу. Это раздражало его сильнее, чем он хотел признать, и он сжал кулак, чувствуя, как внутри закипает смесь злости и беспокойства.

Он встал, размял плечи, и суставы хрустнули, издав звук, похожий на треск сухих веток под ногами. Подойдя к окну, он распахнул его, и свежий утренний воздух ворвался внутрь, принеся с собой запахи трав, цветов и чего-то сладкого — возможно, выпечки из дома неподалёку. Стив высунулся наружу, упёршись руками в подоконник, и его взгляд упал на просыпающийся Понивилль. Улицы уже оживали: пони с корзинами, полными моркови, яблок и пучков зелени, сновали между домами, их копыта стучали по булыжникам, выложенным так аккуратно, что они казались мозаикой. Жеребята носились по площади, их звонкий смех разносился в воздухе, как перезвон колокольчиков, а разноцветные хвосты мелькали, словно флажки на ветру. Выше, в небе, пегасы сновали между облаками, их крылья — белые, серые, голубые — резали воздух, как паруса маленьких кораблей, расчищая пушистые комья, что лениво плыли над городом. Лучи солнца, пробиваясь сквозь них, заливали всё золотым сиянием, отражались в стёклах окон и окрашивали дома — розовые, голубые, жёлтые, словно конфеты в ярких обёртках — в тёплые тона.

Стив смотрел на эту идиллию, и в груди что-то сжалось — не то зависть, не то тоска, а может, просто усталость от контраста между этим миром и тем, что он оставил позади. Всё выглядело слишком идеальным, до тошноты приторным, как картинка из детской книжки, которую он читал в детстве. Он хмыкнул, пробормотав себе под нос, его голос был низким, с привычной ноткой цинизма:

— Чёрт, будто в мультфильме. Только без рекламы и с пони вместо людей.

Он отвернулся от окна, натянул ботинки — потёртые, с выцветшей подошвой, единственное, что осталось от его старой формы, — и вышел наружу. Дверь за спиной скрипнула, как старая калитка, которую давно не смазывали, и этот звук показался ему единственным реальным в этом сахарном мире. Улица уже бурлила жизнью: пони здоровались друг с другом, их голоса звенели, высокие и радостные, как птичьи трели весной. Некоторые кивали ему, их глаза — большие, блестящие, полные любопытства — задерживались на его человеческой фигуре и кимоно, что выделялось среди их ярких шёрсток и простых сумок. Стив отвечал короткими кивками, стараясь не привлекать лишнего внимания, но чувствовал себя, как солдат на чужой территории, где каждый взгляд — потенциальная угроза.

Эппл Джек появилась из-за угла, таща телегу, груженную яблоками — красными, блестящими, такими идеальными, что они казались ненастоящими. Её оранжевая шерсть лоснилась под солнцем, а соломенная шляпа чуть съехала набок, открывая тёплую, широкую улыбку. Она махнула ему копытом, голос её был звонким и добродушным, как у старой подруги, которую он не видел сто лет:

— Доброе утро, Стив! Ну как, выспался на новом месте? Небось, мягче, чем в твоих старых казармах, а?

Стив остановился, сунув руки в карманы кимоно, и бросил на неё взгляд из-под нахмуренных бровей. Его губы дрогнули в слабой, почти незаметной улыбке, но голос остался хриплым и сухим, как пустынный ветер:

— Нормально. Если считать пол кроватью, а сквозняк — одеялом.

Она рассмеялась, откинув голову назад, и её смех был тёплым, как свежий яблочный пирог, только что вынутый из печи. Этот звук пробился сквозь его обычную броню цинизма, и Стив поймал себя на том, что уголок его рта невольно пополз вверх. Но тут же он заметил розовую тень, мелькнувшую за прилавком неподалёку. Пинки Пай, с подносом, заваленным кексами всех цветов радуги — от ярко-жёлтых до глубоких фиолетовых, — уже высунулась из-за угла, её глаза сияли, как два фонарика, а улыбка растянулась от уха до уха. Она явно готовилась к атаке, и Стив, не раздумывая, резко свернул за угол, сердце заколотилось, как перед броском через минное поле. Улица за ним осталась позади, и, прижавшись спиной к стене дома, он выдохнул, пробормотав:

— Чёрт, это опаснее, чем патруль в горячей точке. Надо держаться подальше от этой сахарной бомбы.

Он выпрямился, отряхнул кимоно и двинулся дальше, к центру Понивилля. Улицы вели его вперёд, петляя между домами, пока перед ним не выросло массивное здание — не просто дерево, а живое, могучее, с толстым стволом, покрытым корой, что блестела, как отполированное дерево. Окна, двери и даже балконы были вырезаны прямо в его теле, будто сама природа создала этот дом для обитания. Листва, густая и зелёная, шелестела на ветру, отбрасывая тени на землю, а вывеска над входом гласила: «Золотой Дуб — Библиотека». Буквы были вырезаны с такой тонкостью, что казались золотыми листьями, вплетёнными в кору, и Стив прищурился, разглядывая их, прежде чем толкнуть тяжёлую деревянную дверь.

Внутри его встретил запах старых книг — пыльный, чуть сладковатый, смешанный с ароматом воска от свечей и трав, что сушились на полках. Лаванда, мята, ромашка — их тонкие нотки висели в воздухе, успокаивая, но не до конца заглушая тревогу, что грызла его изнутри. Полки тянулись до самого потолка, заваленные книгами всех размеров — от тонких брошюр до массивных фолиантов с потёртыми корешками, — а свитки, перевязанные лентами, лежали вперемешку с ними, словно сокровища, забытые в спешке. Лестницы — винтовые, узкие, прямые — вились вдоль стен, уводя к верхним ярусам, где свет от свечей едва доставал до тёмных углов. В центре комнаты, за круглым столом, вырезанным из того же дерева, что и само здание, собрались шестеро пони.

Рэйнбоу Дэш парила над стулом, её крылья лениво хлопали, отбрасывая тени на пол, а радужная грива качалась в такт движениям. Флаттершай сидела рядом, почти утопая в своей розовой гриве, её большие глаза нервно бегали по сторонам, а крылья дрожали, словно она готова была в любой момент спрятаться под стол. Рарити, напротив, держалась с изяществом, поправляя шёлковую ленту на шее, её белая шерсть сияла, как жемчуг, а взгляд был полон мягкого сочувствия. Искорка уткнулась в толстую книгу, её рог слабо мерцал, окружённый фиолетовым сиянием, а перо, зависшее в воздухе, быстро царапало бумагу, записывая что-то с лихорадочной скоростью. Селестия стояла чуть в стороне, величественная, как статуя из мрамора, её белоснежная шерсть и золотой рог ловила свет, а грива переливалась всеми оттенками заката. Луна была рядом, её звёздная грива сияла даже в этом мягком освещении, отбрасывая на стол крошечные блики, словно осколки ночного неба.

Когда Стив вошёл, разговор оборвался, и в комнате повисла тишина, густая и тяжёлая, как туман перед рассветом. Все глаза повернулись к нему, и он почувствовал, как напряжение сдавило грудь, но не подал виду. Кашлянув, чтобы привлечь внимание, он шагнул ближе, потирая затылок ладонью, и ботинки скрипнули по деревянному полу, нарушая тишину.

— Извините, что прерываю, дамы, — начал он, голос был хриплым, но твёрдым, как сталь, с лёгкой насмешкой, что всегда проскальзывала в его тоне. — Но у меня к вам с Луной и Селестией разговор. Серьёзный.

Искорка подняла голову от книги, её рог мигнул ярче, и блокнот, лежавший рядом, взлетел в воздух, окружённый фиолетовым свечением. Её глаза, большие и блестящие, вспыхнули любопытством, а голос, быстрый и чуть торопливый, выдал её волнение:

— Стив? Что случилось? Это связано со знаком на твоей руке, да? Я видела, как он светился вчера, и это точно не просто украшение! Расскажи всё, пожалуйста, нам нужно знать!

Рэйнбоу Дэш приземлилась на стул с глухим стуком, её крылья сложились, но мышцы всё ещё были напряжены, как у бойца перед схваткой. Она ухмыльнулась, скрестив передние копыта, и поддразнила его, хотя в её голосе мелькнула тень беспокойства:

— Чувак, ты опять что-то натворил? Вляпался в неприятности по самые уши? Или это просто твоя угрюмая физиономия решила нас помучить?

Флаттершай робко улыбнулась, её крылья дрогнули, и она чуть слышно прошептала, прячась за гривой:

— Ох… я надеюсь, это не что-то страшное… Ты ведь в порядке, Стив, правда?

Рарити поправила гриву изящным движением копыта, её взгляд был полон сочувствия, а голос — мягким, с ноткой драматизма, как у актрисы, играющей заботливую сестру:

— Бедный Стив, ты выглядишь таким встревоженным! Что бы это ни было, дорогой, мы все здесь, чтобы помочь. Не держи это в себе, прошу.

Селестия и Луна переглянулись, их лица посерьёзнели, и воздух между ними словно сгустился от невысказанных мыслей. Луна шагнула к нему, её копыта мягко коснулись пола, и звук был едва слышен, как шорох листвы на ветру. Её глаза, глубокие и тёмные, встретили его взгляд, и Стив почувствовал, как что-то сжалось в груди — не страх, но предчувствие, острое и холодное, как лезвие ножа у горла. Её голос, мягкий, но с тревожной ноткой, звенел, как натянутая струна:

— Говори, Стив. Что ты видел? Я чувствую, что это важно, и не только для тебя. Расскажи нам всё, ничего не утаивая.

Стив сжал кулаки, знак на руке вспыхнул ярче, и тепло от него растеклось по коже, как от раскалённого угля. Он начал, глядя прямо на Луну и Селестию, его голос был низким, с привычной циничной хрипотцой, что маскировала бурю внутри:

— Мне приснился сон. Но это был не просто сон, чёрт возьми. Я стоял в поле — бесконечном, с травой по пояс, что колыхалась на ветру, как море. Небо было ясным, звёзды сияли так ярко, что резали глаза, и ветер — холодный, резкий — пробирал до костей. Я чувствовал всё это, как наяву, понимаете? И там была ты, Луна. — Он замолчал, заметив, как её уши дрогнули, а глаза расширились, словно она уже знала, что он скажет. — Только это была не ты. Ты звалась Найтмер Мун. Чёрная маска закрывала твоё лицо, глаза — голубые, ледяные, как замёрзшее озеро, а грива — как буря, тёмная и живая, будто сотканная из теней. Ты была… другой. Холодной. Властной. Как королева, без какой либо жалости.

Луна замерла, её грива замерцала, словно звёзды в ней потускнели от его слов, а дыхание стало чуть резче. Селестия нахмурилась, её рог мигнул золотым светом, но она молчала, её лицо было каменным, как статуя, высеченная из гранита. Искорка ахнула, её перо замерло в воздухе, зависнув над бумагой, а Рэйнбоу сжала копыта, её крылья напряглись, как у ястреба перед броском. Стив продолжил, не отводя взгляда от Луны, его голос стал тяжелее, как будто каждое слово падало на пол, как камень:

— Напротив тебя стояла… тварь. Пони, но не пони. Чёрная, как жук, с ногами, полными дыр, будто кто-то прогрыз их насквозь. Крылья — тонкие, как у стрекозы, дрожали за спиной, а глаза — зелёные, злые, как у хищника, что почуял добычу. Звали её Кризалис. Она говорила с тобой — с этой Найтмер Мун. Требовала убить Селестию, пока ты не стала проблемой для какого-то Королевства и Лунной Империи. Упомянула Сомбру — сказала, он поможет, если что. — Он перевёл взгляд на Селестию, её лицо оставалось непроницаемым, но в глубине глаз мелькнула тень страха, почти неуловимая. — Ты, Найтмер, ответила, что нападать рано. Сказала, что Селестия слаба, но может стать… Дейбрейкер, кем бы она ни была. Кризалис кивнула, но добавила, что у неё есть способ справиться с этим, если придётся.

Он замолчал, потирая руку, знак горел, как раскалённый металл, и кожа под ним покраснела, натянувшись от жара. Комната утонула в тишине, такой плотной, что казалось, её можно резать ножом. Рэйнбоу стиснула зубы, её крылья дрогнули, готовая сорваться с места, Флаттершай дрожала, прячась за гривой, её дыхание стало прерывистым, а Рарити прижала платок к губам, её глаза блестели от слёз, что она сдерживала. Искорка лихорадочно записывала, её перо скрипело по бумаге, оставляя кривые строчки, а Селестия и Луна смотрели на него, их лица были смесью тревоги и боли. Стив стиснул зубы, его голос стал резче, как удар хлыста, прорываясь сквозь эту тишину:

— Это что за хрень была, а? Я требую ответов, прямо сейчас! Почему я это видел? Что за Найтмер Мун? Кто такая Кризалис? И что, чёрт возьми, творится с этим знаком на моей руке? Я не подписывался на ваши сказочные кошмары!

Луна шагнула ближе, её грива качнулась, и звёзды в ней вспыхнули ярче, как будто она черпала силы из своей магии, чтобы не сломаться под тяжестью его слов. Её глаза были полны боли, глубокой, как ночное небо, и голос дрожал, когда она заговорила, каждое слово падало медленно, как капли дождя:

— Стив… Найтмер Мун — это моё прошлое. Тёмная часть меня, что родилась из зависти, одиночества и гнева. Я была ею когда-то, давно, когда хотела вечной ночи, когда думала, что моя сестра… — она замялась, её взгляд метнулся к Селестии, и в нём мелькнула старая рана, — что она затмевает меня, отбирает всё, что я любила. Я потеряла себя, стала тенью, одержимой властью. Но это позади. Я очистилась, вернулась к свету благодаря друзьям. — Она кивнула на Элементы Гармонии — Рэйнбоу, Флаттершай, Рарити, и Искорку.

Селестия положила копыто на плечо сестры, её прикосновение было мягким, но твёрдым, как опора, что не даст упасть. Её голос был спокойным, но тяжёлым, как камень, что тащит на дно:

— Кризалис — королева чейнджлингов, древний враг Эквестрии. Она плетёт интриги, питается любовью, как паразит, и сеет хаос там, где проходит. Сомбра… тёмный король, что правил Кристальной Империей, пока мы не свергли его. Он давно повержен, но его тень всё ещё живёт в легендах, пугая тех, кто помнит. Твой сон… он тревожен, Стив. Дейбрейкер — это моя тёмная сторона, как Найтмер для Луны. Она никогда не являлась, но угроза реальна, если я потеряю контроль над собой, над своей силой.

Искорка подняла копыто, её глаза сияли тревогой и возбуждением, как у учёного, что наткнулся на загадку, которую нужно разгадать. Её голос дрожал от волнения, слова вылетали быстро, почти сбиваясь:

— Стив, послушай, это не просто сон! Знак на твоей руке, твоё появление здесь, твоё омоложение — это всё магия, возможно, древняя, связанная с судьбой Эквестрии! Ты мог видеть будущее, или отголоски прошлого, или даже предупреждение! Нам нужно изучить это, понять, что происходит. Я могу найти книги, провести тесты, проверить артефакты — мы должны разобраться, пока не поздно!

Рэйнбоу фыркнула, её крылья хлопнули, и она взлетела над столом, паря в воздухе, как ястреб над полем. Её голос был резким, полным нетерпения, но в нём чувствовалась искренняя решимость:

— Изучить? Да это звучит, как беда с большой буквы! Если эта Кризалис что-то замышляет, надо лететь туда и прижать её к стенке, пока она не ударила первой! Нечего сидеть и ждать, Искорка, ты же знаешь, что я права!

Флаттершай пискнула, прячась глубже за гривой, её голос был тихим, как шёпот ветра в листве, но в нём дрожала надежда:

— Ох… это так страшно… Но, может, мы могли бы поговорить с ней? Вдруг она не такая плохая, как кажется? Может, она просто… заблудилась, как Луна когда-то?

Рарити вздохнула, поправляя платок изящным движением копыта, её голос был полон драматизма, но искреннего тепла:

— Какой кошмар, просто ужас! Но мы справимся, правда ведь? Мы всегда справлялись, даже в самые тёмные времена. И теперь у нас есть ты, Стив, наш новый друг. Я уверена, ты поможешь нам найти свет в этой тьме.

Селестия посмотрела на Стива, её глаза сузились, и голос стал твёрже, как сталь, выкованная в огне:

— Твой знак связан с Луной, это ясно точно. И это далеко не случайность, Стив. Мы начнём обучение, как я обещала, чтобы ты понял свою силу. Но теперь… это не только о магии. Это о безопасности Эквестрии, о жизни всех, кто здесь живёт. Мы должны быть готовы ко всему, что может прийти.

Стив хмыкнул, его цинизм прорвался наружу, как пуля сквозь стекло, и он скрестил руки на груди, бросив на неё взгляд, полный сарказма:

— Безопасность? Серьёзно? Я умер, попал сюда, стал моложе, видел этот бред во сне, а теперь должен спасать ваш мир? Чёрт возьми, дайте мне хоть кофе, чтобы проснуться от этого кошмара, прежде чем я начну размахивать мечом и петь героические баллады.

Луна улыбнулась, несмотря на тревогу, что всё ещё тенью лежала в её глазах. Её голос смягчился, стал тёплым, как лунный свет, пробивающийся сквозь облака:

— Кофе мы найдём, не сомневайся. Но, Стив, ты здесь не просто так. Я чувствую это, и ты тоже. Я помогу тебе понять, шаг за шагом. Мы разберёмся вместе, обещаю.

Он посмотрел на неё, и её взгляд — мягкий, глубокий, полный веры — пробил что-то внутри него. Не страх, не сомнение, а что-то другое, давно забытое, как тепло дома, которого у него не было годами. Он кивнул, пробормотав, голос чуть смягчился, но всё ещё был хриплым:

— Ладно, принцесса. Докажи, что это не очередной цирк. Но если мне опять начнут пихать кексы вместо ответов, я пас.

Рэйнбоу хмыкнула, подлетев к нему ближе, её крылья хлопнули, и она ткнула его копытом в плечо, ухмыляясь:

— Эй, не дрейфь, чувак! Мы тут все герои, даже если ты пока этого не видишь. Ты в команде, привыкай к этому!

Стив фыркнул, но уголок его рта дрогнул в улыбке, почти против его воли. Он бросил взгляд на Луну, и её улыбка — мягкая, ободряющая, как свет маяка в ночи — стала якорем в этом безумном мире. Он вздохнул, качая головой, и пробормотал:

— Чёрт с вами всеми. Но сначала — кофе. И никаких кексов, я серьёзно.

Искорка просияла, её рог мигнул ярче, и она вскочила со стула, чуть не опрокинув книгу. Её голос зазвенел от энтузиазма:

— Я знаю, где взять лучший кофе в Понивилле! Пойдём, Стив, я покажу тебе кафе — там ещё и пироги подают, но я скажу, чтобы без кексов, честно!

Стив хмыкнул, но пошёл за ней, чувствуя, как тяжесть в груди чуть ослабла, словно камень, что давил на него, стал легче. Он не знал, что ждёт впереди — бой, магия или очередной абсурд этого мира, — но впервые за долгое время он не был один.