МойФанфик

Вечнодикий лес дышал вокруг хижины Зекоры, вырубленной в стволе древнего дерева, чья кора, покрытая мхами и узорами времени, казалась живой, шепчущей тайны прошлого. Воздух внутри был густым, пропитанным ароматами, что кружились в пространстве, как невидимые духи. Мята, свежая и острая, прорезала ноздри, смешиваясь с тяжёлым, смолистым запахом древесины, что текла когда-то по жилам этого великана. Горькие травы, названия которых Стив не знал, добавляли терпкую ноту, цепляющуюся за горло, словно предупреждение. Утренний свет, слабый и серый, пробивался сквозь мутные стёкла круглых окон, отбрасывая на стены бледные пятна, что дрожали, как тени призраков. Стены, испещрённые узорами коры, напоминали древние руны, вырезанные неведомым мастером, а грубые полки, сколоченные из тёмного дерева, прогибались под тяжестью склянок и баночек. Их содержимое переливалось: изумрудные зелья искрились, как расплавленные камни, багровые мерцали, будто кровь, застывшая в стекле, а сапфировые отбрасывали холодные блики, подобные звёздам в морозной ночи. С потолка свисали пучки сушёных трав, их ломкие листья шуршали при малейшем движении воздуха, а амулеты из костей и перьев, подвешенные на тонких нитях, тихо позвякивали, словно колокольчики, зовущие издалека.

Стив сидел на краю грубой кровати, деревянная рама которой скрипела под его весом, а соломенный матрас, набитый чем-то хрустящим, кололся даже сквозь ткань. Тело ещё ныло от слабости, как будто кто-то выжал из него последние капли силы, оставив лишь оболочку, но ожоги от Дейбрейкер — красные, пузырящиеся раны, что покрывали его кожу после битвы, — исчезли бесследно. Кожа была гладкой, чистой, лишь старые шрамы, бледные линии, выцветшие от времени, напоминали о сражениях, что он вёл в другой жизни. Льняная рубаха, что заменила сгоревшее кимоно, пахла лавандой и свежескошенным сеном, её грубая ткань слегка тёрла плечи, но сидела удобно, словно её шили по его мерке. Штаны, такие же простые, слегка шуршали при движении. На руках знаки — лунный месяц на правой и солнце на левой — слабо пульсировали, их свет был мягким, но настойчивым, как далёкий маяк, что зовёт сквозь туман. Он чувствовал их тепло, лёгкое покалывание, будто они шептали ему о чём-то, чего он пока не мог понять.

Стив потёр виски пальцами, пытаясь прогнать остатки усталости, и обвёл взглядом хижину. Его глаза остановились на чугунном котле в центре комнаты. Чёрное брюхо котла пыхтело, выпуская клубы пара, окрашенные слабым зеленоватым свечением, что поднималось вверх, извиваясь, как живое существо. Угли под ним тлели, отбрасывая на стены тёплые отблески, что плясали по коре, заставляя её казаться живой, пульсирующей, как сердце леса. Зекора стояла у полки, её чёрно-белая шерсть блестела в полумраке, золотые кольца на шее и копытах тихо звенели, пока она перебирала пучки трав. Её грива, уложенная в высокий полосатый ирокез, качалась в такт движениям, а копыта двигались с точностью, выдающей годы опыта. Стив кашлянул, звук вышел хриплым, грубым, но в нём уже чувствовалась твёрдость, как будто он пытался стряхнуть с себя последние оковы слабости.

— Зекора, спасибо за всё.

Он встал, кровать скрипнула громче, протестуя против движения, и шагнул к столику у стены, где лежала пустая склянка из-под зелья — её стекло ещё хранило слабый аромат мяты и чего-то горького. Затем он направился к двери, снял с крюка грубый плащ, сотканный из толстой шерсти, что пахла сыростью и лесом. Его движения были медленными, но уверенными, как у человека, что привык вставать после ударов судьбы.

— Пора мне идти. Надо разобраться с этим бардаком снаружи.

Он бросил взгляд на Зекору, ожидая её реакции, но она замерла, её золотые глаза, глубокие, как омуты лесных озёр, встретили его. Она наклонила голову, кольца на шее звякнули, и её голос, текучий, как река, с ритмом, что напоминал древние африканские напевы, наполнил хижину:

— Странник, мир в огне, ты видишь сам, хаос правит там, где был покой и храм.

Она шагнула ближе, её копыта бесшумно коснулись деревянного пола, грива качнулась, отбрасывая тень на стены, и продолжила, слова её были тяжёлыми, как камни, падающие в пропасть:

— Уйти желаешь в разрушенный край? Подумай, Стив, духи путь твой найдут, пускай.

Стив замер, его пальцы сжали плащ так сильно, что ткань затрещала. Её слова, загадочные, но полные скрытого смысла, ударили по нему, как отголоски тех снов, что терзали его по ночам — полных огня, криков и теней, что тянули к нему свои когти. Он нахмурился, шагнул к двери, толкнул её ладонью, и его дыхание перехватило, как будто невидимая рука сдавила грудь.

Вечнодикий лес предстал перед ним не таким, каким он его помнил. Там, где должны были раскинуться зелёные кроны, царил багровый свет, заливающий всё вокруг, как пролитая кровь. Небо пылало алым, тучи клубились, чёрные и густые, словно дым от пожара, а деревья гнулись под порывами ветра, их листья, чёрные, как сажа, трепетали на ветвях, что скрипели, как ломающиеся кости. Но хуже всего было солнце. Оно не было солнцем. Оно пульсировало, как живое сердце, смесь багрового и чёрного, с щупальцами света, что извивались в воздухе, как кошмарные твари, готовые пожрать всё живое. Воздух дрожал, пропитанный запахом гари и чем-то кислым, едким, как гниль, что проникала в лёгкие и отравляла кровь. Стив захлопнул дверь с такой силой, что петли взвизгнули, его сердце колотилось, пальцы впились в дерево, оставляя вмятины на грубой поверхности.

Он резко повернулся к Зекоре, его голос был низким, почти рычанием, в котором смешались ярость, страх и растерянность:

— Что за хрень там творится? Это что, конец света? Или я уже в аду?

Зекора шагнула к нему, её движения были плавными, почти неслышными, золотые глаза сияли в полумраке, как звёзды, что смотрят с небес. Она указала копытом на котёл, где пар поднимался, окрашенный зеленоватым светом, что плясал в воздухе, как призрачный огонёк, и заговорила, её голос стал медленным, тяжёлым, каждое слово падало, как заклинание, открывающее врата в неведомое:

— Дейбрейкер взошла, огонь её жжёт, свет гармонии в тени умрёт.

Она посмотрела на Стива, её грива качнулась, тень легла на её лицо, и продолжила, голос стал глубже, полным древней печали:

— Найтмер Мун вернулась, ночь её зов, война сестёр — Эквестрии приговор.

Она сделала паузу, её взгляд пронзил его, и добавила, слова её были как удар молота, что раскалывает камень:

— Духи шепчут, мир в разломе стоит, лишь ты, отмеченный, путь к спасению зрит.

Стив стиснул зубы, его взгляд метнулся к знакам на руках, что вспыхнули ярче, будто отзываясь на её слова, их свет стал острым, режущим, как лезвие, что пронзает тьму. Он выхватил суть из её стихов: Дейбрейкер, Найтмер Мун, война сестёр. Кантерлот, Понивилль, Фларри, Луна — всё, что он начал ценить, рушилось, как карточный домик под ураганом. Он вспомнил Понивилль: кексы Пинки, что таяли во рту, её смех, что звенел, как колокольчик; робость Флаттершай, что пряталась за длинной розовой гривой, её тихий голос, что успокаивал даже зверей; дерзость Рэйнбоу, что взлетала в небо, как молния, оставляя за собой радужный шлейф. Вспомнил Фларри, её восторженный визг, когда он починил её музыкальную шкатулку, её маленькие крылья, что трепетали от радости, её тёплые объятия. Вспомнил Луну — её взгляд, полный звёздной нежности, её голос, что звучал, как шёпот ночи, её боль на террасе Кантерлота, что он видел в её глазах и не мог забыть. Его грудь сжалась, не от страха, а от нового чувства — жгучего желания защитить их, спасти, не дать этому огню пожрать всё, что ему дорого.

Он провёл ладонью по шее, вздохнул, голос был усталым, но твёрдым, как сталь, что закалили в огне:

— Ладно, Зекора, допустим, ты права. Этот мир горит, и если я могу что-то сделать, я в деле.

Он посмотрел на неё, глаза потемнели, в них мелькнули тени прошлого, но зажглась искра надежды, что теплилась в глубине.

— Но как? Что мне делать? Если эта магия в моих руках — мой шанс, я готов. Пони, Фларри, Луна… я не дам им сгореть, не брошу их.

Зекора улыбнулась, её глаза блеснули, как золотые монеты на солнце, и она кивнула, грива качнулась, кольца звякнули, а голос стал тёплым, полным одобрения:

— Духи рады, странник мой, шагай за мной, в зал судьбы, в бой.

Она повернулась, её копыта застучали по деревянному полу, и повела его вглубь хижины, где тени сгущались, скрывая зал, полный тайн, что ждали своего часа. Стив последовал за ней, его ботинки скрипели по доскам, знаки на руках мерцали, как звёзды, что указывают путь в ночи, а сердце билось в ритме, которого он не знал, но уже чувствовал — ритме битвы, что ждала его впереди.

***

Стив остановился у порога тёмного коридора, что уходил вглубь хижины. Тени там были гуще, чем в главной комнате, они шевелились, как живые, цепляясь за стены и пол. Он бросил взгляд на Зекору, которая уже скрылась в полумраке, её кольца поблёскивали, как маяки, зовущие за собой. Прежде чем шагнуть следом, он вернулся к столику, взял склянку, повертел её в руках. Стекло было холодным, гладким, с едва заметными царапинами, словно кто-то не раз наполнял её зельями. Он сунул её в карман плаща — на всякий случай, вдруг пригодится. Затем подошёл к полке, где лежали травы, провёл пальцами по сухим листьям, вдохнул их резкий запах. Любопытство, старый спутник, шевельнулось в нём, заставляя задержаться, осмотреться. На одной из полок он заметил маленький амулет — вырезанный из кости череп какого-то зверька, подвешенный на кожаном шнурке. Стив взял его, поднёс к глазам, разглядывая тонкие линии, выгравированные на поверхности. Что-то в этом предмете казалось знакомым, но он не мог понять, что именно.

— Это что, Зекора? — крикнул он в темноту коридора, поднимая амулет повыше.

Её голос донёсся из глубины, мягкий, но с ноткой предупреждения:

— Оставь, странник, то не твоё, духов кость хранит их старое житьё.

Стив хмыкнул, но послушно вернул амулет на место, хотя пальцы всё ещё чесались взять его с собой. Он шагнул в коридор, и тьма сомкнулась вокруг него, как занавес, отрезая свет главной комнаты. Воздух здесь был прохладнее, пах землёй и чем-то древним, как будто стены хранили дыхание веков. Он слышал шаги Зекоры впереди, её кольца звенели, как мелодия, ведущая его вперёд.

По пути он заметил на стене вырезанный символ — круг с лучами, похожий на солнце, но с тенью внутри, что напоминала полумесяц. Стив провёл по нему пальцами, ощущая шершавость дерева, и знаки на его руках вдруг вспыхнули ярче, тепло разлилось по коже, как будто символ и его метки были связаны. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, видел ли что-то похожее раньше, но память молчала, подсовывая лишь обрывки — огонь, крики, лицо Луны в ночи.

— Зекора, это что за знак? — спросил он, голос эхом отразился от стен.

Она остановилась, обернулась, её силуэт вырисовывался в слабом свете, что пробивался откуда-то впереди.

— То древний след, где свет и тьма, их вечный спор в судьбе сплетает сама.

Стив кивнул, хотя её слова снова были загадкой, которую он не мог разгадать до конца. Он ускорил шаг, догоняя её, и вскоре они вышли в зал, скрытый в сердце хижины. Здесь было просторнее, чем он ожидал: потолок уходил вверх, теряясь в тенях, а стены были увешаны масками — деревянными, с вырезанными глазами и оскалами, раскрашенными в чёрный и белый цвета. В центре стоял алтарь, грубо вытесанный из камня, на котором лежал свиток, покрытый символами, что светились слабым голубым светом. Над алтарём висел огромный амулет, сплетённый из веток и перьев, покачиваясь от невидимого ветра.

Стив подошёл ближе, его взгляд скользнул по свитку. Символы на нём были похожи на те, что на его руках, но сложнее, переплетённые, как узоры судьбы. Он почувствовал, как знаки на коже снова отозвались, их пульсация стала сильнее, почти болезненной.

— Это оно? — спросил он, не отводя глаз от свитка. — То, что мне нужно?

Зекора кивнула, её копыто указало на алтарь, голос стал торжественным, как гимн:

— Магия в тебе, как звёзды в ночи, знаки твои — ключ, что откроет пути.

Она шагнула к алтарю, подняла свиток, протянула его Стиву. Он взял его, ощутив, как пергамент шуршит под пальцами, прохладный и сухой, как осенние листья. Символы на нём засветились ярче, и он почувствовал, как что-то шевельнулось внутри — сила, что дремала в нём, начала просыпаться.

— Научиться должен ты силе их, — продолжила Зекора, её глаза сияли, как факелы в ночи. — Спасёшь Эквестрию, словно её щит. Я помогу, странник, духи со мной, шагай за мной, путь твой будет иной.

Стив сжал свиток в руке, его взгляд скользнул по Зекоре. Её мудрость была как маяк в этом хаосе, и впервые за долгое время он почувствовал, что не один. Он вспомнил лица друзей: Искорку, что всегда искала ответы в книгах, её серьёзный взгляд, что смягчался улыбкой; Луну, чья честность была крепче дуба, её тёплые слова, что грели душу; Рарити, чья изящность скрывала стальную волю. Он вспомнил, как они стояли вместе, как помогали ему, чужаку, найти место в их мире. И теперь этот мир горел, а он, возможно, был единственным, кто мог его спасти.

Он сжал кулаки, кивнул, голос был низким, полным решимости, что горела в нём, как пламя:

— Хорошо, Зекора. Если магия — мой шанс, я в деле.

Он посмотрел на неё, глаза сияли, отражая свет символов.

— Пони, Фларри, Луна… я не дам им погибнуть. Больше никто не умрёт. Научи меня. Я готов.

Зекора кивнула, её грива качнулась, кольца звякнули, улыбка была тёплой, как солнечный луч в холодный день.

— Духи рады, странник мой, шагай за мной, в зал судьбы, в бой.

Она повернулась, её копыта застучали по каменному полу зала, и повела его к алтарю, где тени скрывали ещё больше тайн, что ждали своего часа. Стив последовал за ней, его ботинки скрипели, знаки на руках мерцали, как звёзды, а сердце билось в ритме, которого он не знал, но уже чувствовал.