МойФанфик

Стив очнулся, ощущая, как мягкость огромной кровати обнимает его тело. Шёлковые простыни, прохладные и скользкие, ласкали кожу, пока он лежал, лишённый привычной тяжести доспехов. Глаза медленно открылись, и он увидел высокий потолок, усыпанный звёздами, которые мерцали, словно живые, переливаясь в полумраке. Тёплый воздух, пропитанный ароматом лаванды и растопленного воска, струился от свечей в углу, отбрасывая золотистые блики на стены. Те были украшены тёмно-синими гобеленами с серебряными узорами полумесяцев и лунных фаз, которые слегка колыхались от сквозняка. Тишина, нарушаемая лишь слабым гулом города, резко контрастировала с хаосом Понивилля, где ещё недавно звенели клинки, визжали фестралы и кричали умирающие.

Он вдохнул глубже, собираясь встать, но тут же замер: острая боль, словно раскалённый нож, пронзила бок и отдалась в ноге. Стив стиснул зубы, сдерживая рвущееся из горла шипение. Бинты, туго обхватывающие раны, натянулись, а под ними кожа запульсировала жаром, напоминая о тёмных стрелах Найтмер, что вонзились в него в библиотеке. Силы ушли, как вода в песок, и он рухнул обратно на кровать, раскинув руки. Дыхание вырывалось рваными толчками, а на лбу выступил пот, капли которого сверкали в свете свечей, будто крошечные алмазы.

Его левая рука, бессильно упавшая на прохладный шёлк простыней, внезапно коснулась чего-то тёплого и мягкого, словно живого. Контраст между холодной тканью и этим теплом заставил Стива нахмуриться, а его пальцы, дрогнув от удивления, ощутили лёгкую вибрацию — будто рядом тихо пульсировало чьё-то дыхание. Он медленно повернул голову, преодолевая боль, что остро ныла в боку, и его взгляд, затуманенный и слабый, остановился на комке тёмно-синего одеяла. Оно плавно поднималось и опускалось, словно дышало, а мягкий свет свечей отбрасывал на него золотистые блики, заставляя тени на стенах дрожать в такт.

Вдруг ткань резко шевельнулась, и из-под неё, показалась знакомая мордочка — до боли родная. Заплаканные сапфировые глаза Найтмер, заметно потускневшие, встретились с его взглядом, а её чёрная шерсть, слегка растрёпанная, мягко блестела в полумраке. Её звёздная грива, обычно сияющая, как безоблачное ночное небо, теперь едва мерцала — звёзды в ней дрожали, будто угасающие искры догорающего костра. Она замерла, поймав его взгляд, и её глаза расширились, наполняясь смесью облегчения и детской радости, словно она только что нашла давно потерянное сокровище. Внезапно она ахнула, и её дрожащий голос, полный надрыва и нежности, разорвал тишину:

— Стив! — Найтмер рванулась к нему, её копыта неуклюже запутались в шёлке, и она, спотыкаясь, почти рухнула в его объятия. Её тёплое тело прижалось к нему, пробивая пелену боли, окутывая его, словно мягкий плащ, а горячие слёзы капнули на его кожу, обжигая теплом. — Ты жив! Я так боялась, что потеряла тебя… — прошептала она, и её голос сорвался, утонув в тихом всхлипе.

Не сдержавшись, она наклонилась ближе и нежно лизнула его щёку — этот жест, такой простой и искренний, был её способом выразить переполнявшие её чувства. Стив невольно замер, но затем его руки медленно поднялись и скользнули по её мягким крыльям, распахнутым от волнения. Он вдруг нахмурился: одно из крыльев, шелковистое и тёплое под его ладонями, было целым, хотя он ясно помнил, как пронзил его копьём. Так и не придумав внятного объяснения, он лишь мысленно махнул рукой и, списав всё на магию, обнял её. Перья дрожали под его прикосновением, и это живое тепло вернуло его к реальности.

На нём были лишь серые семейные трусы — слегка помятые, но чистые, без следов крови, что пропитала его в бою. Бинты, наложенные с аккуратностью, источали травяной аромат, а чистота кожи под ними, тщательно вымытой, казалась слишком непривычной. Стив стиснул зубы: боль всё ещё терзала его тело, но он не отстранился от неё. Его руки — дрожащие, но полные решимости — легли ей на плечи, и он заглянул в её глаза, где смешались любовь, страх и слабый отблеск надежды. Хриплый, но тёплый звук сорвался с его губ:

— Луна… какого чёрта? — Он сглотнул, чувствуя, как бок отозвался резкой вспышкой боли, но, криво усмехнувшись, продолжил: — Где я? И что ты задумала, притащив меня сюда?

Найтмер отодвинулась, и её копыта мягко прошлись по простыням. Грива, тёмная, как ночное небо, качнулась, роняя слабые искры, будто звёзды. Она заговорила — речь дрожала, но лилась плавно, словно ночной ветерок:

— Ты в Мэйнхэттене, Стив, в моей цитадели, — начала она и запнулась, её глаза, глубокие и блестящие в мерцании свечей, выдали тревогу. Затем, понизив голос до шёпота, словно признание жгло ей горло, добавила: — Ты чуть не погиб в той библиотеке, и я не могла тебя оставить. Твои раны… Не беспокойся о них, любимый. Я спасла тебя.

Стив нахмурился, его мысли, спутанные болью, медленно складывались в ясную картину. Пульсация в боку терзала его, но он стиснул зубы, не желая поддаваться слабости. Медленно, цепляясь за край кровати, он поднялся: пальцы впились в дерево, ноги дрожали от напряжения, однако он упрямо выпрямился. Босые ступни ощутили холод мраморного пола, и каждый шаг отдавался острой болью в теле. Доковыляв до окна, он опёрся на подоконник, ладони сжали гладкий камень. Перед ним открылся Мэйнхэттен: небоскрёбы возвышались над землёй, их острые шпили пронзали багровый закат, окна сверкали, отражая угасающее солнце, а улицы внизу бурлили жизнью — пони, пегасы и фестралы, спешащие по своим делам, мелькали в толпе. Башня, где он находился, гордо возвышалась над всем этим: её чёрные стены, украшенные серебряными узорами луны, излучали зловещую красоту.

Обернувшись, он устремил на Найтмер взгляд — усталый, но всё ещё острый, полный скрытой силы. Она лежала на кровати, её тело приняло позу, дышавшую соблазном. Копыта лениво скользили по шёлковым простыням, круп приподнялся, открывая взгляду розовую, влажную вульву. Её мягкие складки, нежные и блестящие в мерцающем свете свечей, напоминали лепестки цветка, раскрывшегося под лунными лучами. Чёрная шерсть Найтмер лоснилась, подчёркивая изгибы её тела, а звёздная грива разметалась по простыням, мерцая, словно кусочек ночного неба. Сапфировые глаза, сияющие страстью и неожиданной нежностью, впились в него, обещая нечто запретное. Она медленно потянулась, выгибая спину: движение подчеркнуло тонкую шею, плавно переходящую в привлекательное тело и округлый круп, и её дыхание стало глубже, призывнее.

Найтмер заговорила, её слова, сладкие и тягучие, обволакивали, словно тёплый шёлк:

— Стив… — Она приподнялась, одно копыто мягко легло на простыню, а другое медленно провело по её собственному боку, подчёркивая изгиб тела. Голос дрожал от страсти, но оставался низким, манящим: — Забудь войну, останься со мной. Здесь нет места боли, нет войны — только мы. — Она наклонилась ближе, звёзды в гриве закружились ярче и прошептала: — Ляг ко мне, любимый. Я хочу чувствовать тебя рядом, хочу, чтобы ты забыл обо всём, утонув во мне. Пусть мир погружается в хаос, но мы останемся здесь, вместе, навсегда.

Стив замер, но стиснул зубы сильнее, подавляя слабость. Боль в боку кольнула, напоминая о реальности, и он отступил к подоконнику, сжав пальцами мрамор. Внутри него боролись искушение и долг, но он не поддался. Её красота, её голос, её обещания — всё это тянуло его, как магнит, однако он упрямо держался за свои обещания.

— Неплохо, Луна. — Его слова прозвучали хрипло, с привычным оттенком цинизма. Он сделал паузу, затем продолжил, не отводя глаз: — Но я не останусь в постели, пока всё вокруг рушится. Рэйнбоу, Искорка… я обещал им. — Он замолчал, и его лицо смягчилось, отражая внутреннюю борьбу. Тихо, почти нежно, что было неожиданностью даже для него самого, он добавил: — Даже если ты чертовски привлекательна и соблазнительна.

Сердце Стива сжалось: её красота тянула его к себе, но долг перед друзьями держал крепче. Пульсация в боку напомнила о ранах, и он стиснул подоконник сильнее, подавляя остатки слабости.

Найтмер нахмурилась, её тело, ещё мгновение назад расслабленное, напряглось. Поза утратила игривость, а звёздная грива, разметавшаяся по шёлковым простыням, мигнула и потускнела, отражая её чувства. Она медленно села, копыта сжали ткань, оставив едва заметные следы. Глаза, ледяные и блестящие от подступивших слёз, встретились с его взглядом. Она заговорила, и её дыхание дрогнуло:

— Стив... Я не хочу тебя терять. — Она сглотнула, пытаясь сдержать эмоции, и продолжила, слова звучали глухо от отчаяния: — Этот мир погрузился в войну из-за Селестии, её лжи и её предательства. Я могу всё исправить — для нас, для всех. Но без тебя… я не справлюсь. Ты нужен мне, любимый.

Её голос надломился, и она наклонилась вперёд, копыто невольно потянулось к нему, но замерло в воздухе. Внутри неё боролись страх и желание: она готова была на всё, чтобы удержать его в Цитадели.

Стив покачал головой, и горькая усмешка мелькнула на его губах. Он выпрямился, несмотря на боль в боку, и ответил, его слова звучали твёрдо, но с заметным теплом:

— Луна, я уже достаточно насмотрелся на то, что война сделала с этим миром. — Он стиснул зубы, когда боль кольнула сильнее, но не остановился: — Я обещал вернуть гармонию. Для них. И для тебя. — Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула любовь, смешанная с непреклонной решимостью.

Найтмер выдохнула, её грудь поднялась и опустилась, а грива застыла — звёзды в ней угасли, поглощённые тьмой её чувств. Она поднялась с кровати, копыта тихо ступили на холодный мрамор, и медленно подошла к нему. Её голова прижалась к его груди, тёплое дыхание проникло сквозь ткань рубашки, согревая кожу. Чёрная шерсть, мягкая и блестящая, скользнула по его телу, когда она потёрлась о него, подчёркивая изгибы своего крупа. Она подняла взгляд, глаза сияли страстью, и прошептала, слова дрожали от боли и мольбы:

— Стив, хватит войны. — Она прижалась сильнее, её тело напряглось от желания, а копыто медленно провело по его руке, оставляя тёплый след. — Помнишь ту ночь на терассе замка в Кантерлоте? Ты говорил, что всегда хотел жену, семью, покой… Я могу дать тебе это. Мою любовь, моё тело… только прошу, останься со мной.

Она отступила на шаг, приподняв круп и вновь открывая взгляду розовую щёлку — влажную, с нежными складками, похожими на лепестки цветка под лунным светом. Дыхание Найтмер стало глубже, оно коснулось его шеи, обещая близость. Она наклонилась ближе, грива коснулась его плеча, звёзды в ней слабо замерцали, и добавила, нежно, почти умоляя:

— Забудь их, Стив. Пойдём в постельку. Я хочу, чтобы ты был моим — здесь и сейчас.

Стив посмотрел на неё сверху вниз, его усмешка смягчилась, но глаза остались непреклонными. Он чувствовал жар её тела, слышал прерывистое дыхание, но внутри него долг пересиливал искушение. Он положил руку ей на голову, пальцы запутались в звёздной гриве, и ответил, его слова прозвучали твёрдо и уверенно:

— Прости Луна, но я закончу это. — Он мягко отстранил её, затем отвернулся к окну, глядя на Мэйнхэттен, где огни города медленно разгорались в ночи. Тихо, словно давая клятву, он пробормотал: — Для них. Для тебя. И ради нас обоих.