МойФанфик

Солнце жгло, даже когда пряталось за барханами. Казарма — бетонный короб, пропахший потом, оружейной смазкой и дешёвым кофе — была последним, что Стив Картер называл домом. Он сидел на койке, потёртой, с продавленным матрасом, и складывал вещи в потрёпанный чемодан. Пара рубашек, выцветших от стирок, зачитанная книга о Второй мировой, страницы которой пожелтели так же, как его надежды. Старый нож с выщербленным лезвием, подарок от отца, которого он едва помнил. Никаких фотографий, писем, сувениров. Двадцать лет войны выжгли всё, что могло напоминать о жизни.

Стив, несмотря на свои тридцать восемь лет, выглядел куда старше. Тёмные волосы, чуть длиннее уставного формата, слиплись от пота. Зелёные глаза, когда-то яркие, теперь тускнели под тенями усталости. Морщины на лбу, шрамы на руках — карта его службы, от Багдада до Кабула. Он похудел за последний год, форма висела, как на вешалке, а душа... душа была пустыней, где не росло ничего, кроме пепла.

Он застегнул чемодан, пальцы дрожали — не от страха, а от чего-то, чему он не мог дать имя. Усталость? Или страх, что без войны он никто? Стив сжал кулаки так, что его ногти впились в ладони. Он не плакал — слёзы кончились годы назад, где-то в песках Ирака, рядом с телом Джека Мюррея. Но тяжесть в груди росла, как песчаная буря, готовая проглотить его.

— Картер, ты ещё здесь? — голос, хриплый, но добродушный, вырвал его из мыслей. В дверях стоял капрал Рамирес, молодой парень, лет двадцати пяти, с улыбкой, которая ещё не знала потерь. Его форма была чище, чем у Стива, а глаза горели той надеждой, которую Стив потерял давным давно.

— Куда ж я денусь, — буркнул Стив, и уголок рта дёрнулся в усмешке. Он встал, кровать скрипнула, и взял чемодан в руки. — Последний день, Рамирес. Завтра в Штаты.

Рамирес присвистнул, прислонившись к косяку.

— Чёрт, капитан, и как оно? Свобода, гражданка? Планы есть?

Стив пожал плечами, его голос был ровным, но с хрипотцой от сухого воздуха.

— Планы? Найти бар, где виски дешевле бензина. А там... посмотрим.

Рамирес рассмеялся, но в его глазах мелькнула тень. Он был зелёным, но не глупым — видел, что Стив не шутит.

— Ну, если что, заходи ко мне в Техас. Моя мама делает такие тако, что ты забудешь эту пустыню.

Стив хмыкнул, впервые за день улыбнувшись по-настоящему.

— Замётано, капрал. — Он шагнул к двери и хлопнул Рамиреса по плечу. — Не давай этим ублюдкам себя подловить, понял?

— Есть, сэр, — козырнул Рамирес, но его улыбка дрогнула. Он знал, что Стив видел слишком много, чтобы верить в счастливые финалы.

Стив вышел из казармы, песок хрустел под его ботинками. Была сильная жара, пыль забивалась в лёгкие. Он бросил взгляд на базу: ангары, гудящие генераторы, солдаты, таскавшие ящики. Это была его двадцатилетняя жизнь. От юнца с горящими глазами до выгоревшего ветерана. Он сжал ручку чемодана сильнее и пошёл к аэродрому, где его ждал транспортник.

Сирийский вечер был удушающим, несмотря на сумерки, опустившиеся на пустыню. Военный аэродром ВВС США, раскинувшийся среди барханов, гудел, как потревоженный муравейник. Рёв двигателей C-17 Globemaster III заглушал всё, кроме выкриков солдат, таскавших ящики с боеприпасами и топливом. Пыль висела в воздухе, пропитанном запахом керосина, горелого песка и пота. Небо над горизонтом пылало багровым, словно кто-то пролил кровь, и этот свет отражался в лужах мазута у взлётной полосы.



Стив стоял в стороне, у края бетонной площадки, сжимая ручку потёртого чемодана. Его форма, выцветшая от солнца, висела на нём, как на вешалке. Он чувствовал себя чужим среди суеты — солдаты, молодые, полные сил и надежды, двигались чётко, словно механизмы. Кто-то проверял оружие, кто-то орал в рацию, перекрикивая гул двигателей. Стив смотрел на них и видел себя в восемнадцать, подписавшего контракт с мечтой стать героем. Теперь в нём была только пустота, которую не заполнить ни медалями, ни похвалами.

— Эй, капитан! — окликнул его солдат, тащивший ящик. Парень, лет двадцати, с веснушками и улыбкой, напомнил Стиву Джека Мюррея. — Не забудьте написать, как там на гражданке!

Стив кивнул, выдав кривую усмешку.

— Если найду, что писать, рядовой. — Он отвернулся, чтобы парень не увидел, как его глаза потемнели. Джек тоже был таким — шутил, верил, что вернётся домой. Пока СВУ в Багдаде не оборвало его смех.

Где-то за периметром прогремел выстрел — то ли патруль, то ли местные. Никто не обратил внимания. Стив переложил чемодан в другую руку, пальцы дрожали. Он не хотел признавать, что боится. Не войны — её он хорошо знал, словно старую знакомую. Боится того, что ждёт за её пределами. Дома не было, не было уже давно. Только служба, бесконечная, как пустыня вокруг. Сегодня она заканчивалась.

— Картер! — голос за спиной был резким, но знакомым. Стив обернулся, прищурившись от пыли. К нему шагал полковник Джеймс Уилсон, высокий, с седыми висками и цепким взглядом. Его форма была безупречной, фуражка сидела ровно, как будто он только что вышел из штаба.

— Полковник, — кивнул Стив. Его голос был хриплым от воздуха, пропитанного песком.



Уилсон остановился в двух шагах и протянул руку. Стив пожал её, ощутив жёсткое, почти болезненное сжатие. Уилсон всегда так здоровался, словно проверяя, не сломаешься ли. Он задержал руку Стива на секунду дольше, чем нужно, а затем отпустил, скрестив руки на груди. Его взгляд пробежался по Стиву — от потрёпанной формы до чемодана — и остановился на глазах.

— Чёрт возьми, Картер, ты серьёзно собрался валить? — сказал он, растягивая слова, с лёгкой улыбкой, которая доходила чуть ли не до глаз. — Думал, ты передумаешь в последний момент.

Стив пожал плечами, уголок рта дёрнулся.

— Билет забронирован, сэр. Обратной дороги нет. — Он говорил спокойно, но внутри шевельнулась тень раздражения. Уилсон был хорошим командиром, одним из тех, кто не посылал людей на смерть ради звёзд на погонах. Но он умел давить, тонко, почти незаметно.

— Помнишь Мосул? — Уилсон понизил голос, достаточно, чтобы перекрикивать рёв двигателей, но не орать. — Танк, что все списали в утиль. Ты ковырялся в нём под обстрелом, пока мы держали периметр. Спас парней. — Он помолчал, давая словам осесть. — Такие, как ты, просто так не уходят, Картер. Мы почти добили ИГИЛ. Ещё год, может два — и их не будет. Твой опыт нам нужен. Чертовски нужен.

Стив отвёл взгляд на C-17, где солдаты затаскивали ящики. Намёк был яснее ясного: останься, закончи начатое. Он знал, что Уилсон прав. Его руки, его мозги спасли десятки жизней — от починки бронетехники под огнём до разминирования дорог. Но он также знал, что внутри него ничего не осталось. Война выжгла всё, оставив лишь пепел. Он видел слишком много смертей, слишком много лиц, которые уже не улыбнутся.

— Я ценю ваше предложение, полковник, — сказал он, вернув взгляд. — Вы всегда были честны, и я уважаю это. Но я пуст, сэр. Двадцать лет таскаю этот груз, и он меня раздавил. — Он помолчал, подбирая слова. — Я не хочу домой, потому что дома нет. Но остаться... не могу. Пора остановиться.

Уилсон смотрел долго, его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнуло уважение, смешанное с разочарованием.

— Понимаю, — сказал он тише. — Ты заслужил отдых. Но если передумаешь, мои двери открыты. — Он протянул руку, и Стив пожал её, мягче, чем прежде. — Удачи, Картер. Не пропадай.

— Спасибо, сэр, — ответил Стив, коротко кивнув. Уилсон поправил козырёк, развернулся и пошёл к ангару, а его фигура растворилась в пыльной суете.

Очередь на посадку двигалась медленно. Стив ждал, перекладывая чемодан из одной руки в другую. Пыль оседала на ботинках, форма липла к коже, но он не замечал этого. Его мысли были в прошлом, в лицах, которые он старался не забыть. Сержант у трапа махнул рукой, Стив показал документы, получил кивок и поднялся по рампе в салон C-17. Внутри пахло металлом и смазкой, гул двигателей отдавался в костях. Он нашёл место — жёсткое сиденье у переборки, рядом с другими солдатами, возвращавшимися домой. Чемодан засунул под ноги, пристегнулся и откинулся назад.

Самолёт был полон. Молодые ребята, некоторые шутили, другие молчали, словно глядя в пустоту. Стив смотрел на них и видел себя двадцать лет назад — полный надежд, уверенный, что война сделает его героем. Теперь же он знал цену. Его взгляд упал на руки, покрытые шрамами. Каждый — история, которую он не хотел вспоминать, но не мог и забыть.

Джек Мюррей, подорвавшийся на СВУ в Багдаде. Они пили пиво за день до этого, смеялись над его шуткой про верблюдов. Джек был первым, но не последним. Стив закрыл глаза, но тьма только оживила образы. Мария Гонсалес, снайпер, погибла в Кандагаре. Её пронзительные тёмные глаза снились ему. Она обещала научить его сальсе, но пуля опередила. И ещё один — Этан Кросс, медик, которого Стив тащил на себе через пустыню после засады. Этан умер у него на руках, шепча о сестре, которой Стив так и не написал.

Он сжал кулаки. Вина, как песок, забивалась в каждую щель. Он не спас их. Не успел, не смог. Война забрала их, а он остался — пустой, как патронная гильза. Стив решил: в Штатах найдёт бар и поднимет стакан за каждого. Виски жгучий, дешёвый. Они бы одобрили. Он кивнул себе, словно заключая сделку.

Гул двигателей убаюкивал. Стив закрыл глаза, усталость накрыла его. Сон пришёл быстро. В нем было чистое и живое небо. Звёзды на нём сияли ярко, будто драгоценности. Не так, как в Сирии. В их свете мелькнула фигура — крылатая, с гривой, похожей на ночь. Она посмотрела на него, и он увидел её глаза. Яркие, похожие на сапфиры. Стив дёрнулся во сне, пытаясь разглядеть, но тьма сменилась жаром.

Оглушительный взрыв вырвал его из забытья. Он распахнул глаза и хотел было дернуться, но ремни держали крепко. Самолёт трясло, как игрушку, повсюду слышались крики, запахло гарью и кровью. В кабине спереди полыхнуло оранжевое пламя, металл рвался с визгом, а куски переборок летели в салон. Стив вжался в сиденье, сердце колотилось как бешеное, разум не успевал осознавать происходящее. Он заметил вспышку — голубую, какую-то неестественную, за мгновение до взрыва.

Горящий и тяжёлый обломок ударил Стива в грудь. Рёбра хрустнули, и боль пронзила его, как раскалённый штырь. Кровь хлынула изо рта, заливая подбородок, а лёгкие горели, не в силах вобрать воздух. Он попытался двинуться, но тело не слушалось. Крики стихли, заглушённые рёвом огня. Стив видел, как солдат напротив, тот самый мальчишка с веснушками, разорванный осколком, осел с пустыми глазами. Кровь текла по полу, смешиваясь с мазутом.

Мир растворялся, тьма заливала глаза. Но в последнюю секунду Стив снова увидел звёзды — те, из сна, яркие, зовущие. Они пульсировали, как сердце, и в их свете мелькнула она — крылатая фигура, и её мелодичный голос шепнул: «Ещё не конец». Тьма сомкнулась, гася боль, страх и жизнь.