МойФанфик

Я пялился на стену полчаса. Нет, дядя у меня с причудами даже для такой деятельности, как коллекционер, но всё-таки… Иногда я его просто не понимаю. Выше это моих сил. Или умственных способностей.

- Дядь Красимир, ты правда думаешь, что это фуфло кто-нибудь купит?

Дядя, который полчаса до этого радостно сотрясал воздух рассказами из истории мирового экспрессионизма, посмотрел на меня так, словно я нанёс ему кровную обиду. Хотя, может, так оно и было, исходя из его культурно-экспрессионистских взглядов?..

- Конечно, Слав! О другом и речи быть не может! Это его последняя работа. Уже один этот факт заставит музеи драться за него, а меценатов – разбрасываться долларовыми бумажками!

Говоря так, дядя время от времени всплескивал руками, будто пытаясь придать ещё больший вес словам. Такими жестами, кстати, во всяких программах а-ля «культпросвет» не брезгуют. В исполнении дяди выглядело это смешно.

Я всё так же в сомнениях посмотрел на картину. На полотне был изображён полуночный пейзаж в глухом лесу, мокром после дождя. Центром композиции была огромная белесая полная луна – слишком огромная по меркам любого астронома. Эта же луна отражалась в озере, которое художник разместил прямо под ней. Озеро было тёмным и явно глубоким, а луна в его отражении приобретала какой-то болезненный зеленоватый оттенок. Мне даже показалось, что в отражении она была изрыта кратерами. Но, может быть, этот эффект создавала рябь озера?

Дядя Красимир смотрел на меня так, словно сам лично был автором сего полотна.

- Ну что ты молчишь?

Я только плечами пожал. В свои 25 с небольшим во время работы фотографом в крохотном местном СМИ – пусть пока и недолгой – я уже успел насмотреться всякого. По выставкам тоже натаскался. Искушённым бы я себя не назвал, но всё же эта картина вызвала у меня странное отчуждение. Не могу сказать, что она отличалась какой-то глубиной мысли или претензией быть представленной в Эрмитаже. Полотно как полотно.

- Дядь, давай я честно? Пацаны с отделения живописи в колледже сделали бы гораздо лучше. Причём на первом же курсе.

Дядя Красимир не дал мне даже договорить. Он разразился высокопарной речью карикатурного искусствоведа, самолично вырвавшего раритет из жадных лап всех прочих охотников за произведениями мировой культуры. Он по второму кругу пошёл пересказывать мне, как он по собственным закрытым каналам выяснил, что полотно венгерского экспрессиониста Валентина Ласло было обнаружено на окраине диких трущоб в Парагвае – одна из тамошних нищенок использовала его как штору, даже не зная о его истинном происхождении. И если бы не залётный любитель живописи, проходивший мимо её жалкой лачуги, через которого эта новость по сарафанному радио и дошла до моего дяди, то неизвестно, какая судьба ждала бы шедевр венгерского экспрессиониста. Наверняка картину смыло бы сильным потопом, как и всю улицу – в тот же день разразился сильный тропический ливень. Но тем не менее неведомыми мне путями (правдами ли, неправдами), дядя Красимир получил заветное полотно, которое намеревался завтра презентовать в Центральной галерее.

Дядя Красимир весь так и лучился от счастья. Я же себя чувствовал как типичный рядовой посетитель, которого завлекли обещаниями представить мировой шедевр, потрясший умы публики в духе Рубенса или Брюллова – а в итоге показали «Чёрный квадрат» Малевича…

- Нет, дядь. Я, видимо, не создан для искусства. Потому как я за это и копейки бы пожалел. Как это называется?

- «Двое» - ответил мне дядя, прямо закипая от гнева за мою непонятливость, - а чтобы ты окончательно понял, как ты не прав, приходи завтра на презентацию. Увидишь, какие уважаемые и значимые люди будут состязаться, чтобы урвать её к себе в коллекцию.

«Двое»… Как я ни всматривался в тёмные мокрые листья, сколько ни глядел в линию горизонта – не было и намёка на что-то напоминающее парочку. Только озеро. И луна, которая глупо светила на чернильно-синем небе. А может, это какой-то подтекст, и лишь я по собственной темноте и невежеству не могу проникнуть в истинный смысл сего произведения?..

Я ушёл от дяди в твёрдом убеждении, что мир сошёл с ума безапелляционно и восстановлению не подлежит. Раз подобную мазню уровня вступительных экзаменов школы искусств читают за редкий бриллиант, то…

Я даже не подозревал, как мне ещё придётся расплатиться за это моё пренебрежительное «то…».