МойФанфик

Солнышко светит, птички поют, цветочки благоухают… Свежий ветерок на лугу, легко колышащий травку и обдувающий тело… Звучит как типичное начало для какого-нибудь рассказа.

В целом, примерно такие мысли пришли мне в голову примерно час назад, когда я разлёгся на этом грёбаном лугу в ожидании возвращения друзей из близлежащего посёлка. Ну как друзей, скорее просто одногруппников, с которыми я вынужден делить наш групповой проект. Хах, не удивлюсь, если эти сволочи поймали на улице какую-нибудь Омегу и теперь развлекаются в каком-нибудь закоулке.

Устремив глаза в раскинувшееся надо мной небо и подложив руки под голову, я задумался. Серьёзно, какой вообще смысл делить нас на Альф и Омег? Да, есть те, кто обладают определёнными способностями и физиологическими отличиями, но в целом-то мы все похожи друг на друга, различаясь лишь вышеупомянутыми мутациями. И ладно бы просто разделение по этим признакам, хрен с ним, но Омег ограничивают почти во всём, даже в элементарном праве на жизнь. У этих бедолаг нет ни образования, ни здравоохранения, ни каких-либо удобств… Чёрт, да даже безопасности никакой нет, любой Альфа может сделать с ними что угодно. Не понимаю я этого.

Лёгкий ветерок скользнул по лицу, принеся с собой запах травы и далёкого леса. Я лежал на спине, чувствуя, как мягкие стебли колются сквозь тонкую ткань рубашки. Небо над головой было безупречно голубым, с редкими белыми облаками, лениво плывущими куда-то на запад. Где-то вдалеке щебетала птица, её звонкий голосок вплетался в шелест листвы, создавая иллюзию покоя. Иллюзию, потому что этот мир, несмотря на всю свою красоту, был прогнившим до основания. Я закрыл глаза, пытаясь отгородиться от мыслей, но они, как всегда, лезли в голову.

Меня зовут Рэн. Рэн Аларди, если быть точным, хотя фамилия в этом мире значит больше, чем я сам. Аристократическая семья, привилегии, доступ к лучшим технологиям и образованию — всё это досталось мне по праву рождения. Альфа, высший класс, элита. Но чем больше я живу, тем меньше понимаю, почему это должно определять всё. Почему я, просто потому что родился с определённым набором генов, могу лежать здесь, на этом лугу, наслаждаясь природой, а кто-то другой, тот же Омега, в это же время гниёт в анклаве, где даже чистая вода — роскошь?

Я перевернулся на бок, подперев голову рукой, и уставился на траву. Она была ярко-зелёной, с мелкими жёлтыми цветами, которые покачивались под ветром. Красиво. Но эта красота казалась мне насмешкой. Планета восстановилась после древней войны и последовавших за ней катаклизмов и радиоактивных бурь. Она залечила свои раны, дала нам луга, леса, чистое небо. А мы, люди — или то, что от них осталось, — построили на костях старого мира новую клетку. Анклавы, ошейники, эксплуатация. И всё это под предлогом выживания.

Мои мысли унеслись к Арии, Омеге, что когда-то служила у нас домработницей. Её образ всегда всплывал в памяти так ясно, словно я видел её вчера. Тёмные волосы, всегда аккуратно заплетённые в косу, усталые, но добрые глаза. Она была Омегой, служившей в нашем доме, когда я был ребёнком. Ей поручали уборку, готовку, мелкие дела, которые никто из родителей не хотел брать на себя. Но для меня она была не просто домработницей, она была кем-то вроде старшей сестры, наверное. Ария рассказывала мне истории. Не те выхолощенные сказки, которые нам читали в школе об «величии Альф» и «естественном порядке», а настоящие легенды. О старом мире, где не было ни Альф, ни Омег, где люди жили иначе — не лучше, может быть, но свободнее. Она говорила о городах, которые сияли огнями, о машинах, которые летали в небе, о том, как люди сами выбирали свою судьбу. И ещё — о происхождении классов. Ария верила, что Альфы и Омеги не были задуманы как враги. Что-то пошло не так, говорила она, но что именно — никто не знал. Или не хотел знать.

Я сжал кулак, чувствуя, как трава ломается под пальцами. Ария умерла, когда мне было десять. Ошибка. Проклятая ошибка. Она разбила какую-то вазу — старую, ценную, из коллекции моего отца. Я помню, как он кричал на неё, как его лицо побагровело от ярости. Мать молчала, но её холодный взгляд был хуже любого крика. Арию увели. Я не видел, что было дальше, но слышал звуки. Удары. Крик, который оборвался слишком быстро. Позже мне сказали, что она «не справилась с обязанностями». Так они это назвали. Я тогда не понимал, что это значит, но позже узнал. Её забили до смерти. Просто за вазу. За чёртову вазу.

Я открыл глаза, чувствуя, как горло сжимается. С тех пор я не мог смотреть на родителей так же. Отец, с его властным голосом и вечной уверенностью в своей правоте. Мать, с её ледяным спокойствием, которое скрывает равнодушие. Они были частью этой системы, частью этого мира, где Омеги — не люди, а инструмент. И я, как их сын, как Альфа, должен был быть таким же. Но я не мог. Не хотел.

Я сел, отряхивая траву с рубашки. Вдалеке, за холмом, виднелись очертания города Альф — футуристичные башни, покрытые зеленью, с биотехнологическими панелями, которые блестели на солнце, словно чешуя гигантского зверя. Наш город был чудом науки и инженерной мысли. Чистая энергия, искусственный интеллект, управляющий всем, от транспорта до климата в домах, дома, которые казались продолжением природы. Но эта красота была построена на костях Омег. Где-то там, за горизонтом, прятались анклавы — серые, мрачные крепости, окружённые смертоносными системами охраны. Я никогда не был внутри, но знал, что там, исходя из архивов и рассказов. Теснота, голод, страх. Ошейники, которые могут задушить одним нажатием кнопки. И Омеги, которые рожают детей только для того, чтобы хоть кто-то из них выжил.

Я провёл рукой по волосам, пытаясь отогнать эти мысли. Надо было сосредоточиться на проекте. Университетский проект, который, по мнению моих одногруппников, был «глупостью» и «пустой тратой времени». История. Кто в нашем мире заботится о прошлом? Альфы смотрят вперёд, создают новые технологии, совершенствуют себя. Прошлое для них — это руины, которые лучше забыть. Но я не мог. Эти руины словно звали меня. Старые города, заросшие плющом, с обрушенными стенами и ржавыми машинами. Архивы, которые я находил в университетских базах, — обрывки документов, записи, данные о том, как всё началось. О войне, катаклизмах, первых экспериментах с генами. Я хотел знать правду. Не ту, что нам рассказывали, а настоящую. Может, Ария была права, и в прошлом было что-то, что могло бы объяснить, почему мы стали такими.

Я достал из кармана небольшой планшет — тонкое устройство с голографическим экраном, которое всегда носил с собой. Открыл свои заметки по проекту. Последняя запись была о руинах на севере, в трёх часах езды на моём внедорожнике. Там, по слухам, сохранилась старая лаборатория, где проводились одни из первых генетических экспериментов. Я уже получил разрешение на выезд, но пока не решался. Радиоактивные зоны всё ещё были опасны, хотя их стало меньше. Но дело было не только в этом. Что-то подсказывало мне, что правда, которую я ищу, может быть гораздо опаснее, чем радиация.

Голос, резкий и насмешливый, вырвал меня из мыслей. Я вздрогнул, убирая планшет в карман, и повернул голову. По склону холма поднимались трое — мои одногруппники. Тарен, Лив и Кайр. Их силуэты чётко вырисовывались на фоне закатного света, и даже отсюда я видел их уверенные, почти наглые движения. Альфы. Такие же, как я, по рождению, но совсем другие по сути.

Тарен шёл впереди, его светлые волосы чуть растрепались на ветру, а на губах играла знакомая ухмылка — та, что всегда появлялась, когда он чувствовал себя хозяином положения. Его глаза блестели, и в этом блеске было что-то… удовлетворённое. Словно он только что получил то, что хотел, и теперь наслаждался этим чувством.

— Рэн, всё ещё грезишь о своих развалинах? — бросил он, остановившись в нескольких шагах от меня. Его голос сочился насмешкой, но под ней скрывалась другая нота — самодовольная, почти хищная.

Я сжал челюсти, стараясь держать лицо спокойным.

— Я уж подумал, что вы заблудились, — ответил я, намеренно ровно, хотя внутри уже закипало раздражение. — Хотел за подмогой бежать.

Лив, идущая чуть позади, хмыкнула. Её длинные тёмные волосы колыхались на ветру, а взгляд, острый и оценивающий, скользнул по мне, словно я был чем-то забавным, но не стоящим её внимания. Она поправила прядь волос, и её губы изогнулись в ленивой, почти кошачьей улыбке.

— Заблудились? Нет, милый, мы просто… развлекались, — сказала она, растягивая последнее слово так, что оно повисло в воздухе, пропитанное намёком. Её глаза сузились, и в них мелькнула искра, от которой у меня по спине пробежал холод.

Кайр, молчаливый, как всегда, остановился рядом с Тареном, теребя браслет на запястье — устройство, которое могло в любой момент активировать ошейник Омеги. Его лицо оставалось непроницаемым, но уголки губ чуть дрогнули, выдавая ту же самодовольную удовлетворённость, что и у остальных.

— В посёлке была одна Омега, — произнёс он тихо, почти равнодушно, но в его тоне было что-то, что заставило меня напрячься. — Из тех, что не сопротивляются.

Тарен рассмеялся, хлопнув Кайра по плечу. Его смех был громким, резким, и эхо разнеслось по лугу, заглушая щебет птиц.

— Не сопротивляются? Ха, эта прямо умоляла, чтобы мы её приласкали, — сказал он, подмигивая Лив. Его ухмылка стала шире, и он провёл языком по губам, словно смакуя воспоминание. — В течке, знаешь ли. Такие всегда… сговорчивые.

Лив закатила глаза, но её улыбка не исчезла. Она шагнула ближе, скрестив руки на груди, и её голос стал ниже, почти интимным, но с ядовитым оттенком.

— Сговорчивые? Скорее, она просто знала, что бежать бесполезно, — сказала она, глядя на меня, словно проверяя мою реакцию. — Но, Рэн, ты бы видел, как она извивалась. Прямо наслаждалась, пока мы её… развлекали.

Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. Их слова, их ухмылки, их чёртово самодовольство — всё это било по нервам, как молот. Они говорили об Омеге так, словно она была не человеком, а игрушкой, созданной для их утех. Я знал, что происходит в посёлках. Омеги, которых отправляли туда для мелкой работы — будь то уборка, ремонт, или обслуживание, — были беззащитны. Любой Альфа мог взять их, сделать что угодно, и никто бы не вмешался. Тарен, Лив, Кайр — они наслаждались этим. Их довольные лица, их намёки, их смешки, пропитанные похотью, — всё это было как яд, медленно растекающийся по моим венам.

— Вы… — начал я, но голос дрогнул, и я замолчал, сжимая кулаки. Что я мог сказать? Они были такими же, как все. Как мой отец, кричавший на Арию. Как моя мать, молчавшая, пока её убивали. Как этот мир, где Омеги были не людьми, а собственностью.

Тарен заметил моё молчание и шагнул ближе, наклоняясь ко мне. Его ухмылка стала ещё наглее, и он понизил голос, словно делился секретом.

— Что, Рэн? Опять будешь ныть про справедливость? — сказал он, и в его тоне было столько презрения, что я едва сдержался, чтобы не ударить его. — Расслабься друг. Она была в течке. Ей понравилось. Омеги для того ведь и созданы, чтобы доставлять удовольствие.

Лив рассмеялась, её смех был лёгким, но ядовитым, как звон стекла.

— Ох, Тарен, не будь таким грубым, — сказала она, но её глаза блестели от удовольствия. — Рэну, наверное, просто завидно. Может, ему стоит самому попробовать? В посёлке ещё осталась парочка таких… сговорчивых.

Кайр, до этого молчавший, посмотрел на меня, и его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

— Да, Рэн, — сказал он тихо, но его голос был холодным. — Зачем копаться в руинах, когда можно взять то, что само идёт в руки?

Я отвернулся, чувствуя, как гнев и беспомощность сливаются в груди в один тяжёлый ком. Их слова, их смех, их равнодушие к жизни той Омеги — всё это было как нож, вонзающийся глубже с каждым словом. Я всегда сравнивал Омег с Арией. Я помнил её голос, её истории о старом мире, где люди были равны. И я не мог просто сидеть и соглашаться с тем, что происходит. Но что я мог сделать? Сказать им, что они ошибаются? Ударить? Побежать в посёлок, чтобы найти ту Омегу? Это ничего не изменит. Они — часть системы. А я… я пока не знал, кто я.