МойФанфик

26 Мартомая, 5500 год н.э.

«Связи на корабле, на котором я лечу посреди тишины нет уже больше пятидесяти кварталов, простым языком — двух с лишком земных лет. Двигатель давно уже вышел из строя вместе с практически всей электроникой, кроме той, что поддерживает саркофаги криптосна в рабочем состоянии».

Случайно ударивший по кораблю микрообломок какой-то глыбы нарушил изоляцию моторного отсека, разблокировав по воле случая и системной ошибки один из саркофагов с нашей героиней. Инструменты и вся электроника корабля кроме пульта находятся в этом отсеке, но работать там крайне небезопасно. Хоть аварийная пена и закрыла пробоину, а система вентиляции должна была решить проблему с воздухом, одна ошибка может стоить жизни всего экипажа и предрешить судьбу потерянного корабля.

«Я видела их лица, они так сладко спят, даже не зная, сколько времени прошло. Да и я не знаю. Работала бы электроника — знала бы наверняка. Но пока я веду записи по дням, стараюсь. Я нахожусь тут больше 750 дней, и я не знаю, верны ли подсчеты и сможем ли мы выбраться. Оставшиеся аварийные запасы еды подходят к концу. Моя работа с электроникой тщетна, я всего лишь помощница борт-инженера, сука! Я целыми кварталами билась над одной штуковиной из бесконечного количества подобной светящейся херни. Я не знаю, в чем проблема и не знаю, смогу ли ее решить.

Как бы сейчас пригодилась помощь Мэтта, но я не буду подвергать его опасности ради призрачных надежд. А вдруг ничего не получится и мы умрем вместе, однако вдвое быстрее?! Уже давно понятно, что дома нас никто не ждет и так».

Записка была аккуратно начертана карандашом на обрывке бумаги, скорее всего, из какой-то старой книжки. Вы не представляете, как тяжело ровно и аккуратно писать в условиях полной невесомости, особенно в условиях недоедания и сильной усталости. Кроватей и спальников в корабле нет, предполагалось, что экипаж будет в саркофагах доставлен на космическую платформу, но, очевидно, что-то пошло не так.

Луна прекрасно понимала, что в идеале ее задача тяжелее, чем усмирить быка, одетой во все красное: починить электронику и привести в действие выбрасыватели, находясь уже в атмосфере пригодной для жизни планеты. На словах — так просто! Немного замедлиться — корабль притянет и он разобьется, они же буквально дрейфуют, скорости никакой нет. Немного поторопиться — экипаж разлетится в этих же капсулах куда попало.

Девушка же целыми кварталами летала по кораблю в раздумиях и мыслях что же ей делать. Ее саркофаг был неисправен с самого начала, можно было в него лечь и закрыться, но он бы ее не заморозил в любом случае. Сухие пайки расходовались очень экономно, благо, ей нужно было на ее тельце не так много еды. Это был резервный запас на четыре квартала, но зато — на весь экипаж, однако, с учетом того, что Луна была в сознании двенадцать и два квартала, этого было недостаточно, и нужно было что то предпринимать.

— Думай, нахуй, думай! У тебя должны были сохраниться знания с учебы на факультете инженерии, ну давай, тупая ты курица! Блядство! — раздавалось изредка в корабле, что обычно сопровождалось глухими, агрессивными ударами по стальной обшивке.

В течении последних лет истерики и срывы были обычным делом. Луне уже давно мерещились голоса и тени. Корабль был небольшим, обесточенный пульт управления и приборы с отключенным ИИ на капитанском мостике, два склада по бокам, посередине — отсек с саркофагами и тот самый моторный с истощенным двигателем и нерабочей электроникой. Если бы только у нее были инструкции, но все тщетно. Луна перерыла весь корабль с ног до головы в поисках чего-то, что могло бы ей помочь. Только ковыряние в проводах огромного щитка, встроенного в стену. Эта стена стала ее пристанищем на долгое время. Луна уже не боялась разгерметизации, она не боялась ничего.

Срывы и слезы на глазах, удары своими сильными, но все же нежными женскими кулаками по обшивке, сломанным приборам и главное — по саркофагам, в надежде, что кто-то услышит ее и поговорит с ней. Луна даже пыталась вскрыть один из них, но для нее он оказался чересчур надежным. Она не могла сделать даже это.

Это было полное отчаяние. Слезы давно высохли, Луна смотрела на звезды, сидя в кресле капитана. Звезды мелькали, мелькали совершенно разными цветами. Синие звезды, красные, желтенькие, фиолетовые. Были даже те, что отливали, казалось бы, разными цветами — градиентом. Иногда в иллюминаторе можно было увидеть пролетающие мимо обломки или кусочки породы, не дотягивающие по размерам на кометы и астероиды. Редко, но бывало, что те пролетали настолько близко, что с замиранием приходилось ждать очередного удара, но его не следовало.

Подумать только, единственный астероид, небольшой, размером наверное с футбольный мяч, предположительно вывел из строя целый корабль, который должен был служить корпорации целый век, а то и больше. И то правда, ведь неизвестно сколько прошло времени с начала миссии. Луне было всего двадцать семь лет, но это только телом и душой. В понятие человека давно вгрызлось новое словосочетание.

Хронологический возраст. Раньше он был един с физиологическим, но сейчас это не так. Люди, спящие в криптосне, не растут. Совершенно. Мир вокруг застывает для них, как и они для мира.

Нельзя забыть, кто ты такой и кем ты был, поскольку все процессы застывают, в том числе и где то глубоко в нас, которые заставляют нас думать, и проснувшись, можно впасть в ступор, не понимая, где все и всё, что ты помнил и так любил.

Часов у Луны не было, как и чего-то, что могло бы говорить ей о том, что наступил новый день, поэтому девушка предполагала, что она давно сбилась с правильного исчисления времени. Однако она помнила весь свой экипаж и каждый день рассматривала их лица.

Лицо Мэтта было приятным, правильной формы, слегка овальной, более узкой в районе подбородка, но не как у какого-то старика. Умеренно. Его слегка каштановые волосы манили погладить их. Луна так давно никого не ощущала, но ее эмоции стали черствее. Время играло против нее.

Полосы сменяли друг друга, какое-то непонятное блаженство сменяло отчаянные попытки поработать над проводами и микросхемами и приводили только к одному. К слезам, крикам в пустоту и пониманию, что это все бесполезно. Тишина поглощала сознание и ей приходилось кидать по кораблю гаечки, чтобы не оставаться в тишине. Металлический звон, слабый звон бронированного стекла, хруст пластика или аллюминия. В этом шуме любой скрип становился причиной страха и оглядываний. Каждые несколько часов казалось, что рядом кто то есть. Шепот, скрипы, вопросы:

— Ч-ш…. Чего т-т-ты боиш-ш-шься, Лу?

— Да уже ничего, сука!

Криком отвечала та вглубь корабля. Конечно, никто ей уже и не перечил. Луна чувствовала себя ужасно и морально и физически. Двенадцать лет в невесомости. А может и не двенадцать. Она давно находилась в собственном вакууме. У нее была только лишь цель.

Иногда казалось даже удивительным то, что за все это время они не попали в поле притяжения ни одного крупного небесного тела. Возможно тайна крылась в каких-то недосягаемых уму Луны алгоритмах отжившего свое ИИ, который мог направить корабль в сектор, где практически отсутствовали другие планеты. Этот сектор не вечный, он где то кончается, а с учетом того, что они давно уже дрейфуют на сломанных двигателях и того, что Луна уже несколько раз видела планеты, часть из которых покрыта водой, а так же имеет свою атмосферу, встреча со своей новой «Землей» может случиться в любой момент, когда в стеклах покажется новая планета.

Однажды Стюарт сказал ей, что если планета большая и ее края уже не видно за иллюминаторами, корабль обязательно притянет. Он был бортовым медиком. Был слегка младше чем отец Луны, ему было около сорока пяти. Он всегда был оптимистичен и добр ко всем, он был как большая лохматая собака с земли. Мудрая и спокойная, тихая и увы, нерасторопная. Перед полетом он подбадривал всех, хотя Райан не верил в успех миссии.

Только никто даже подумать не мог, что неуспехом окажется полное одиночество и заточение младшего члена экипажа в поврежденном и обесточенном корабле на десятки, возможно, даже сотни лет.

Райан был харизматичным и строгим капитаном, которому всегда было не до шуток. Он уважал только Егерра и Стюарта, с остальными обходясь как с обслугой, но безупречное управление и дисциплина делали его сносным, хоть и требовательным лидером. Луне он не то что бы не нравился, просто к ней он был особенно жестким. Потому что она единственная девушка? Нет, у него была жена, он не женоненавистник. Потому что он надменный мудак? Возможно. Никто не будет уже спорить с этим всем. И если бы хотел, то не смог.

Крепкий и сладкий сон, крепче, чем у младенцев. Егерр любил поспать. Легкий немецкий акцент, слегка помятый лабораторный халат. Самый настоящий стереотипный ученый. Он был меланхоличным, иногда черезчур активным и зачастую слишком непредсказуемым. Корпорация поднимала его все выше и Луна уже не видела в нем обычного человека. Да и ему было не до дел простых людей. Тридцатилетний амбициозный гений, работающий с высокой наукой. Куда им до него, хотя, возможно это просто желание оправдать себя саму и свои же неудачи.

***

В желудке неприятно посасывало. Это чувство преследовало постоянно, поэтому уже вошло в привычку. Легкая тошнота, которую всеми силами приходилось подавливать. Пакетов почти не осталось, и те завязывать герметично было очень тяжело.

Характерная для «небожителей» голубоватая рубашка из синтетической ткани порядком износилась за годы экспериментов с аппаратурой и сейчас напоминала старую рваную футболку, которую пора пустить на тряпки. Редкие дырки и места ожогов с краев сияли светлыми нитками. Она была большой и просторной, как пижама, синт-ткань, на удивление, всегда была приятной для Луны наощупь, однако, запасных не было, а ходить голой — не её конек, особенно в окружении мужчин. Удел этот она оставит нудисткам, которых, кстати, в космонавты не берут. Или не брали. Знать бы, что успели интересного сделать за это время наши.

Попробовав перебрать в голове все технологии, представленные за последние века, Луна не смогла вспомнить ни одного, кроме вьевшихся в мозг имплантов, разумных роботов с ИИ, которые могли заменять любых работников и очередной Айфон, которые, к слову, будут выходить вплоть до Айфона C, что с Римского исчисления будет ровняться сотне. Медицина, конечно, продвинулась сильно вперед и опытный врач с передовой аптечкой сможет все, вплоть до сложных операций, хватило бы только уме да сноровки.

Луна иногда задумывалась о том, что ждет их дальше, какие «приключения», которых она так жаждала в прошлом, тогда, до полетов, и как обещала своей сестре Альти что привезет ей что-то с космической станции, что снова обнимет мать и отца. Дальше её ждала только пустота. Космос оказался вершиной человеческих возможностей. Космос никогда не будет подвластен людям, как и макромир, что-то чрезвычайно огромное, как созвездия, вселенные, так и микромир, атомы и мельчайшие частицы. Неудачная игра в прятки между звездами оставила без звезд кучу планет, в шутку упоминал отец Луны. В космосе оказалось так просто потеряться.

И ведь только подумай, когда Луна улетала, не было полностью безопасного транспорта. Автомобили еще не были настолько безопасны, чтобы в любой аварии люди выживали. Самолеты не были еще настолько безопасны, чтобы в любой ситуации люди спасались, а иногда те буквально пропадали с радаров. Поезда, корабли, однако люди уже замахнулись на космос, начали разрабатывать проекты новейших десантных капсул, а так же мечтали о телепортации, о чем то, теоретически невозможном даже с научной точки зрения. Иначе как бы это происходило.

Твое тело полностью уничтожалось в одном месте, создавался твой клон и разум переносился в него? Получается каждый раз ты — это уже далеко не ты. Либо перенос по частицам, атомам, мелким мясным кусочкам. Представь, как тебя сначала разрывает на миллиарды долек, а потом снова собирает где-то в Бостоне? Адская боль, сравнимая разве что с болью агонии у человека, попавшего в настоящую мясорубку. Но об этом даже думать почему-то не хочется.

Все раздумия Луны прервала громкая сирена, которая, наконец, убрала глухой блок от тишины, и стоит признаться, довольно сильно оглушила ее. Первые секунды смятения было неясно что вообще, блять, происходит?! Электроника? Она мертва. Самоуничтожение корабля? Врядли. Был бы повод, и вообще, с какой, блять, целью? И через сколько он должен сработать. Но нет, зачем все же.

Прильнув к иллюминатору, Луна побледнела. Корабль летел чуть ли не покасательно к какой-то планете, удивительно схожей с одной из жилых планет. Она была частично покрыта водой, было видно часть большого куска земли, где были зеленые равнины, светло-русые поля, горы и реки, но это все пока что было настолько далеко, что разглядеть что-то конкретное было практически невозможно. Луна поняла, сейчас или никогда.

Она, цепляясь за все, что только можно по стенам и по потолку, рванула к концу корабля. Силой раскрыв двери, она принялась быстро соединять и проверять провода на силу тока и напряжение и есть ли они вообще. Если бы они были, приборчик издал характерный гул, но его не было. Стоны, чувства безнадеги смешивались с сиреной в единую симфонию тревожности и нарастающего напряжения. Слезы накатывались в глазах девушки. Она не может подвести свою команду и себя в конце то концов, она должна их спасти, дать им шанс на выживание, а не обречь на бесславную смерть, разбившись о неизвестную планету.

Очередной провод подсоединен и заветный гул промелькнул среди всех этих звуков, но сразу же затих. Ничего не включилось, и ее энтузиазм сник. Она оскалилась и изменилась в лице, но сирена не дала расслабиться. Слезы накапливались в глазах и медленно отлетали, начиная летать вокруг.

Луна закричала, и, взяв рядом прицепленный гаечный ключ, начала лупить по отделам серверной комнаты и генераторной, и тут девушка услышала спасительный писк и генератор начал характерно гудеть. Звук сопровождался хрустом и слабым завыванием и было ясно, что генератор не в порядке, но этого должно было хватить на последний рывок.

Закинув лежащие рядом остатки еды и любимый отныне гаечный ключ в свой саркофаг, Луна кинула взгляд в иллюминатор. Они приближались к планете с катастрофической скоростью и корабль начало окутывать пламя после входа в плотные слои атмосферы. Сирена давила на мозг, но как только Луна опустила рычаг и с хлопком закрылась в своем саркофаге, молясь всем богам, одна сирена перекрыла другую. Это была мерзкая и неприятная какафония звуков, буквально сводящая с ума. Но девушка знала. Десять секунд. Всего каких то десять секунд и этот шум смолкнет.

В закрытых капсулах она, как когда то в водяной горке в аквапарке устремилась куда-то вниз. Капсулы должны были приземлить их безопасно для жизни, но та переживала, что их срок работы давно истек и она разобьется после всего этого. Нет, она жива. Отдаляющийся гул и громкий рокочущий звук становились все дальше и дальше. Только свист и чувство невесомости из-за быстрого падения. Луна начала чувствовать на себе гравитацию. Она уже не верила в то, что смогла вернуть питание целому кораблю! И сбежать оттуда. Сухпайки под боком и гаечный ключ, что слегка отдавил ей грудь своей массой уже не волновали ее. Если она умрет, то в окружении своих людей. Только и делов. Рот был приоткрыт, язык вывалился, тело чувствовало себя, как после сильной пьянки. Сознание покидало ее, но по лицу катились слезы облегчения.

***

В сознание Луна пришла только тогда, когда ее тело начало покалывать. Становилось прохладно и кто-то ее тормошил. Пелена с глаз упала через десятки секунд после пробуждения и начала работы мозга в практически полную силу, после чего космонавтка увидела до чертиков знакомое лицо Мэтта, но с открытыми, прекрасными голубыми глазами и с обеспокоенной, но улыбкой на лице. Лицо же Луны исказилось в эмоции чистой боли и страдания. Она совсем забыла про то, что мыщцы и кости деградируют в невесомости без должных физических нагрузок, а целые два годаВ старом исчислении для лучшего понимания контекста. в космосе без нагрузок заставят ее страдать ближайшие недели.

Стюарт осмотрел беднягу и в перерывах между блеванием и стонами боли остальные члены экипажа, кто-то напрямую, а кто-то мельком расспросили ее, почему по ее мнению только с ней случилось подобное и узнали что их спасение — заслуга Луны, ведь она активировала выброс, но ничего больше она не сказала. Райан лишь презрительно фыркнул и ушел с ее поля зрения. Она чувствовала себя слишком плохо, чтобы что-то обьяснять и девушка впервые могла расслабиться, пока работу делают другие.

Мэттом и Райаном, как самыми сильными парнями из окружающих на месте падения бревне был быстро сооружен примитивный бревенчатый короб, внутри которого разместились простейшие лавки с настилом из листьев, веток и соломы с обрывками ткани из капсул, пара факелов и небольшая коробка для хранения всего, что у них сейчас есть.

Луна с восхищением наблюдала с настила на улице, как это все строится в течении одного дня, изнывая от боли и желания поучаствовать, пообщаться и потрогать кого-то, однако, одновременно и чувствовала какое-то смятение. Они были. Воодушевлены и радостны? Мужчины, думала Луна, хоть и слишком стереотипно звучит. Их характеры и сплочение, запал и творческая жилка позволяли им держать настрой благодаря каждому листочку вокруг, уже не говоря что это первобытный, казалось бы, мир, который так и требует освоения, как ей казалось.

Однако девушка, лежащая в обездвиженном состоянии не разделяла этих чувств. Она чувствовала опустошение, смятение и полную истощенность. Несмотря на то, что ее кормили частью сухпайка и Мэтт приносил ей ягод и воды из рядом текущей речушки, она чувствовала, что ее раздражает та беззаботность остального «бывшего» экипажа корабля, ныне первопроходцев и колонистов. Даже съедала некая зависть и злость.

«Я билась больше двенадцати квартальных лет над практически мертвым кораблем, умирала от одиночества и слышала голоса в голове, саморучно разбила в кровь кулаки во время срывов и истерик не видя шансы на выживание, а они… Как будто специально».



Оставалось только откинуться, закрыть глаза и подрагивать в холоде, ощупывая листья и веточки сена и травы в кровати и дырки на рубашке, слегка дрожа от холода в этой импровизации на жилище, пока дают. Пока не заставляют работать.